Меня всегда поражала глубина сестриного цинизма. Но с этим ничего не поделаешь.

— Все выглядит очень натурально, Вера. Не только живот, но и осанка, отеки на лодыжках. Кроме того, она уже давно набирала вес. Просто мы не смекнули что к чему.

— Но это же невероятно! Молодец, Надя, что выследила ее! — (В устах Старшей Сеструхи эта похвала дорогого стоила.) — Может, мне лучше приехать и удостовериться самой?

— Поступай, как считаешь нужным. Скоро мы и так обо всем узнаем.

Я допила чай и стала выгружать из багажника покупки, как вдруг услышала сзади шум подъезжающей машины. Развернулась в полной уверенности, что увижу, как из белого «роллс-ройса» вылезают четыре ухмыляющихся мужика. Но это оказалась зеленая «лада» с Валентиной за рулем.

Она остановилась на буром, залитом маслом газоне и осторожно поднялась из-за руля. Огромный живот и налившаяся молоком пышная грудь. Валентина убрала волосы, заново подкрасилась и надушилась. В ней еще чувствовался прежний шарм, и я помимо воли ей обрадовалась.

— Привет, Валентина. Хорошо, что приехала.

Она молча прошла мимо к задней части дома, где была открыта кухонная дверь.

— Гей, Володя! Гей! — позвала она.

Я прошла за ней в дом, и тогда она повернулась ко мне, угрожающе скривив рот.

— Тут никого нема. Ты набрехала.

— Он здесь, просто вышел. Посмотри в спальне, если не веришь. Там стоит его сумка.

Она зашагала вверх по лестнице и с силой распахнула дверь, которая с глухим стуком ударилась о стену. Потом наступила тишина. Через некоторое время я тоже поднялась за ней наверх. Валентина сидела на кровати, которая когда-то принадлежала ей самой, и, словно ребенка, баюкала в руках небольшой зеленый рюкзак. Она подняла на меня безучастный взгляд.

— Валентина… — Я села рядом и положила руку на рюкзак, прижатый к ее животу. — Ты ждешь ребенка — это прекрасная новость.

Она промолчала и все также безучастно посмотрела на меня.

— Отец — Эд? Эд из «Империала»? — Я искушала судьбу, и она это знала.

— Чого ты везде суешь свой нос, га?

— По-моему, он очень славный мужчина.

— Славный. Токо он не батько дитины.

— А, ясно. Досадно.

Мы сидели рядышком на кровати. Я — лицом к ней, но она смотрела прямо перед собой, хмурясь от умственного напряжения: я видела лишь красивый варварский профиль, раскрасневшиеся щеки, апатичный рот и ослепительную из-за беременности кожу. В глубине ее глаз цвета патоки мигали переменчивые огоньки. Но я не могла прочитать ее мысли.

Не знаю, сколько мы так просидели, пока не вздрогнули от звука мотора — недалеко от дома остановилась машина. Белый «роллс-ройс» припарковался на дороге: во дворе рядом с «ладой» и Дерьмовой Машиной места больше не оставалось. Из «ролика» вылезли четверо мужчин с улыбками до ушей, тараторя на смеси языков. В окно я увидела, как отец вскинул руки, заметив на газоне «ладу». Он позвал Дубова, возбужденно указывая на странные особенности конструкции, но Дубову не терпелось установить местонахождение ее владелицы. Эрик Пайк схватил Майка за локоть, а другой рукой стал махать, зовя остальных за собой. Они пропали из виду, и я услышала их голоса, доносившиеся по лестнице из прихожей и гостиной.

Затем на нижнем этаже воцарилась тишина — внезапная и мертвая, словно кто-то выключил рубильник. Потом послышался голос — Валентинин:

— Батько дитины — мой муж Николай.

Когда я спустилась вниз, все уже собрались в гостиной. Валентина сидела прямо, лицом к присутствующим, в бежевом плюшевом кресле, словно королева на троне. Дубов и папа — рядышком на двухместном канапе. Отец сиял от счастья. Дубов обхватил голову руками. Эрик Пайк сгорбился на скамеечке для ног у окна и сердито на всех смотрел. Майк стоял в углу за канапе. Когда я незаметно подошла к нему, он обнял меня за плечи.

— Подожди минутку, Валентина, — бесцеремонно вмешалась я в разговор. — Знаешь, от орального секса ведь нельзя забеременеть.

Она метнула в меня испепеляющий взгляд:

— Одкуда ты знаеш про оральносекс?

— Не важно…

— Надя, будь ласка! — взмолился отец по-украински.

— Валенька, люба моя, — заговорил Дубов нежным, бархатистым голосом. — Може, когда ты последний раз була в Украине… Я знаю, шо пройшло багато времени, но для любви возможни люби чудеса. Може, ця дитина ждала нашого воссоединения, шоб его благословить… Валентина покачала головой:

— Такого не може буть. — Ее голос дрожал.

Эрик Пайк не сказал ничего, но я заметила, как он украдкой считал на пальцах.

Валентина тоже считала, переводя взгляд с Дубова на отца и снова на Дубова, но лицо ее оставалось непроницаемым.

В этот момент на улице послышались шаги, а затем громкий звонок в дверь. Она была незаперта, и внезапно в гостиную ворвался Лысый Эд, за которым по пятам следовал Станислав. Эд неуклюже проковылял через всю комнату к Валентине. Станислав притормозил в дверях, не отрывая взгляд от Дубова, улыбаясь и моргая заплаканными глазами. Дубов поманил его к себе: теснее прижавшись к моему отцу, он освободил место для Станислава рядом с собой на канапе и крепко его обнял.

— Ну-ну, не реви, — шептал он, ероша темные мальчишеские кудри.

Станиславовы щеки порозовели, и по ним скользнула слеза: сын словно растаял в теплых отцовских объятиях, но так и не проронил ни слова.

Лысый Эд встал в позе собственника рядом с Валентининым креслом:

— Ну давай, Вэл! — (Он называл ее Вэл!) — Думаю, пора уже рассказать этому твоему бывшему муженьку всю правду. Все равно он рано или поздно узнает.

Валентина не обратила на него внимания. Неотрывно глядя отцу в глаза, плавно провела руками по своей груди, затем по животу. Папа вздрогнул. Его коленки затряслись. Дубов перегнулся и положил широкую, мясистую ладонь на его сухую костлявую руку:

— Коля, не будь дурнем.

— Не, це не я дурень, а це ты дурень. Де ето слыхано — шоб дитину носили висемнадцять месяцев? Висемнадцять месяцев! Ха-ха-ха!

— Батько — не той, хто зачав дитину, а той, хто ее выростов, — спокойно сказал Дубов.

— Ша он сказал? — спросил Лысый Эд. Я перевела.

— Вот именно, блин! Я имею право. Отец имеет право, слы. Скажи им, Вэл.

— Ты не батько дитины, — сказала Валентина.

— Ты не батько дитины! — подхватил папа с безумным огнем в глазах. — Я — батько дитины!

— Выход один — ребенок должен пройти тест на отцовство! — донесся из дверей холодный голос. Вера прокралась в дом так тихо, что никто не заметил. Теперь она вошла в комнату и направилась к Валентине. — Если, конечно, есть сам ребенок!

Она бросилась к Валентине, чтобы пощупать ее живот. Валентина с визгом вскочила: