— Где мои господин? — спросила она.

— Зусаи, что с тобой? — прошептал Талисман.

— Я потеряла его. Почему мой дух прикован в этом темном месте? — Слеза скатилась у нее по щеке. Талисман обнял ее и поцеловал в лоб.

— Кто это говорит? — спросил Горкай, беря ее за руку.

— Ты знаешь моего господина?

— Кто ты? — повторил Горкай. Талисман отпустил Зусаи и обернулся к нему. Тот сделал ему знак молчать, — Назови свое имя.

— Я Шуль-сен, жена Ошикая. Ты мне поможешь?

Горкай поцеловал ей руку.

— Какой помощи ты ждешь от меня, госпожа?

— Где господин мой?

— Он... — Горкай умолк, глядя на Талисмана.

— Его нет здесь, — сказал Талисман. — Ты помнишь, как попала сюда?

— Я была слепа — но теперь я снова вижу, слышу и говорю. — Она медленно посмотрела вокруг. — Мне кажется, я знаю эту долину, но этих строений не помню. Я хотела уйти из темного места, но там всюду демоны. Мои чары не помогают. Я лишилась своей силы и не могу уйти.

— И все же ты ушла — ведь ты здесь, — заметил Горкай.

— Я не понимаю этого. Может быть, это сон? Кто-то позвал меня, и я очнулась здесь. Это не моя одежда. И где мой лон-циа? Где мои кольца?

Внезапно она дрогнула, как от удара, и крикнула:

— Нет! Меня тянет назад. Помогите! Я не хочу оставаться в этом темном месте! — Она вцепилась в руку Талисмана, но тут же обмякла и тяжело прислонилась к нему. Ее веки затрепетали, и Зусаи взглянула на Талисмана. — Что случилось?

— Ты что-нибудь помнишь?

— Мне приснилась та женщина из пещеры. Она шла рука об руку с мужчиной. Потом солнце померкло, и черные скалы сомкнулись стеной вокруг нас... вокруг нее. Света не стало вовсе, только кромешный мрак, и мужчина пропал. Я... она... хотела найти дверь в скале, но двери не было. А кругом стонали и рычали. Вот все, что я помню. Я схожу с ума, Талисман?

— Я так не думаю, госпожа, — мягко сказал Горкай. — Скажи, у тебя уже бывали видения?

— Нет.

— И ты не слышала голосов, когда рядом никого не было?

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Я думаю, что в тебя вселяется дух Шуль-сен — не знаю почему. Но одно я знаю: ты не безумна. Мне приходилось видеть духов и говорить с ними. И с отцом моим было то же самое. Ты не просто ходила во сне. И голос твой, и повадки — все изменилось. Ты согласен со мной, Талисман?

— Это превышает мое понимание, — сознался тот. — Что же нам теперь делать?

— Сам не знаю. Ты говорил мне, что Ошикай ищет свою жену, а теперь мы узнали, что и Шуль-сен его ищет. Но их мир — не наш мир, Талисман. Мы не в силах свести их вместе.

Луна зашла за тучи, и степь погрузилась во мрак. Талисман услышал чей-то крик — потом вдалеке вспыхнул огонь, и зажегся фонарь около юрты Кзуна.

Слепой священник-надир, Эншима, тихо сидел на краю обрыва, выходящего в степь. Позади, у потаенного родника, жались в тени дюжины две беженцев, большей частью пожилые женщины да малые дети. Ночью он видел вдали зарево и чувствовал, как души уходят в Пустоту. Блекло-голубые одежды священника загрязнились, ноги кровоточили от ходьбы по острым вулканическим камням, которыми изобиловали эти скалы.

Эншима вознес про себя благодарственную молитву за кучку людей из Острого Рога, пришедших к источнику два дня назад. На них напали готирские уланы, но им удалось уйти в скалы, где тяжелая кавалерия не могла преследовать их. Теперь они вне опасности. Они голодны и лишены всего, но опасность им не грозит. Эншима благодарил Исток за спасение их жизней.

Освободив свой дух из оков, священник взмыл высоко над горами, глядя на бескрайнюю степь внизу. В двенадцати милях к северо-западу виднелись крошечные строения святилища, но он не полетел туда, а стал искать двух всадников, которые, как он знал, должны скоро прибыть к источнику.

Он увидел, как они выехали из балки милях в двух от скал, где оставалось его тело. Воин вел за собой двух лошадей, а поэт — Зибен — держал на руках ребенка, завернутого в красное одеяло. Священник подлетел к воину, чтобы получше его разглядеть. Тот ехал на вислозадой кобыле, был одет в черный кожаный колет с блестящими серебряными наплечниками и вооружен огромным обоюдоострым топором.

Дорога, по которой они ехали, вела в сторону от родника. Эншима слетел к поэту и призрачной рукой тронул его за плечо.

— Эй, Друсс, — сказал Зибен. — Тебе не кажется, что вон в тех скалах может быть вода?

— Мы в ней не нуждаемся. Судя по словам Нуанга, отсюда до святилища не больше десяти миль.

— Может, оно и так, старый конь, но малюткино одеяло начинает попахивать. Да мне и с себя хотелось бы кое-что выстирать перед нашим торжественным въездом.

— Само собой, поэт, разве ты можешь явиться куда-то иначе, чем при полном параде. — И Друсс свернул налево, к темным вулканическим скалам.

Зибен последовал за ним.

— Как же ты думаешь искать свои целебные камни?

Воин поразмыслил.

— Мне сдается, они спрятаны в гробу. Так ведь обычно и делается, правда?

— Это древняя гробница, и ее, должно быть, не раз уже грабили.

Друсс помолчал и пожал плечами.

— Однако старый шаман сказал, что они там. Спрошу его еще раз, когда увижу.

— Хотел бы я так же верить в людей, как ты, дружище Друсс, — криво улыбнулся Зибен.

Кобыла задрала голову, раздула ноздри и пошла быстрее.

— Видишь, там есть вода, — сказал поэт. — Лошади ее чуют.

Они поднялись вверх по узкой извилистой тропе, и два старых надирских воина с мечами заступили им дорогу. Маленький священник в выцветших голубых одеждах подошел, сказал что-то старикам, и те, ворча, отступили. Друсс проехал дальше и спешился у источника, подозрительно оглядев кучку надиров.

— Добро пожаловать в наш стан, воин, — сказал священник. Его слепые глаза были мутны, как дымчатый опал. Друсс прислонил Снагу к скале и взял ребенка у Зибена, чтобы тот мог сойти с коня.

— Он нуждается в молоке, — сказал Друсс. Священник позвал кого-то по имени. Молодая женщина робко подошла к ним, приняла ребенка у Друсса и вернулась к своим.

— Они ушли от готирского набега, — сказал слепой, — а я Эншима, священник Истока.

— Я Друсс, а это Зибен. Мы едем...

— В святилище Ошикая, — закончил священник. — Я знаю. Присядьте со мной ненадолго. — Он отошел к роднику, и Друсс последовал за ним. Зибен тем временем напоил лошадей и наполнил фляги. — В святилище скоро будет бой — ты знаешь об этом.