ты — та еще шлюшка, прав был Лексус. С Немым спала… А с Сомом? Тоже? Или он только твою подружку ебет? Или вас обеих?

Сжимаю губы, стараясь не реагировать на грязь. Плевать, что сейчас несет этот обдолбанный дурак. Главное, чтоб машину остановил. Или хотя бы скорость сбросил.

Интересно, что послужило толчком для такого взрыва этой мины замедленного действия? Понимание, что мы с Захаром вместе? Скорее всего… Если парни дрались, то вполне могли и ругаться. А Вилок всегда таскается за Олегом, как привязанный. Услышал и решил, что теперь его время… Тяпнул чего-нибудь для храбрости, да не рассчитал…

— А ты не завидуй! — неожиданно оживает Риска, я дергаюсь к ней, чтоб закнуть, но не успеваю, — тебе все равно ничего не светит! Прыщи сначала на роже вылечи! А то даже шлюха плечевая побрезгует!

Вот откуда у этой наивной девственницы такой лексикон?

Убила бы!

— Сука! — орет задетый за живое Вилок. Его прыщи становятся совсем малиновыми от напряга, тут Риска, конечно, в точку попала, — подстилка мелкая! На себя смотри! Думаешь, Сом от большой любви за тобой таскается? Спроси у него, что на кону! Хотя… Нихера ты уже не спросишь. Я тебя первую выебу.

Ах ты…

Ебарь-террорист отыскался!

Я затыкаю взглядом Риску, немо открывающую рот. На лице ее осознание слов Вилка. Ох, не завидую Сомику… Если это так, она же ему жизни не даст. Ничего не даст теперь. А, может, и оторвет что-нибудь, не особенно важное.  Это если Игорь не подсуетится раньше. А он парень шустрый…

Но вот не вовремя она влезла, конечно, со своим языком.

Вилок топит еще педаль, и тут любая кочка, любая выбоина на пути будет смертельной.

Я чуть наклоняюсь вперед и говорю тихо и убедительно:

— Она дура, Кирилл… Что она в мужчинах понимает? Ты мне давно нравишься… Просто… Я думала, что ты на меня не смотришь, ты же такой хороший друг…

— Че? Реально? — Вилок успокаивается, смотрит на меня недоверчиво.

Так, поднажми, Алька.

— Конечно… — убедительно воркую я, призывая на помощь все свое актерское искусство, — знаешь, я просто Олега боялась… Он такой… Он угрожал… — тут я считаю необходимым сухо всхлипнуть, трогательно сморщить нос. — Я так боялась... Если бы я знала, что нравлюсь тебе... Почему ты не сказал?

— Я думал... — он теряется, перестает давить на газ, скорость чуть снижается. Отлично. Выдыхай, успокаивайся, слушай... — Что тебе Лексус нравится. Он всем нравится, сука.

— Нет... — убедительно говорю я, — нет! Мне вначале нравился, первая любовь, и я глупая была... Ошиблась. А потом осмотрелась и... Давай поговорим, Кирилл? Ближе познакомимся. Я так рада, что ты нашел возможность признаться... Я бы сама не смогла. Инициатива же должна от парня исходить? Ты такой решительный...

Я несу весь этот  бред ласковым воркующим голосом, смотрю только в глаза Вилка, как заправский гипнотизер, и даже сама начинаю верить в свои слова.

Уф! Вроде верит! Погнали дальше!

— Только я боюсь... Ты так быстро едешь... Останови, пожалуйста, — это я уже говорю хрипловатым шепотом, наклоняюсь ниже, чтоб поубедительней было, — и мы поговорим... И я все сделаю, как ты захочешь... И сколько захочешь...

Вот честно, ожидаю всего.

Дурь — вещь непредсказуемая, а я — не психолог, да и страшно очень...

Но Вилок начинает снижать скорость, а затем и вовсе тормозит на обочине.

Разворачивается ко мне, лапает за шею, тянет на себя:

— Иди сюда!

Я кокетливо пытаюсь вывернуться:

— Открой двери, не при ней же...

Риска молчит, и, я очень надеюсь, продолжит заниматься тем же и дальше. Учитывая, что уже наговорила тут, чуть мне игру не сбила!

Для того, чтоб подруга все осознала, стараюсь незаметно пнуть ее ногой.

Вилок послушно разблокирует двери.

— Сейчас, подожди, мне неудобно так... — интимно шепчу я, — давай ко мне назад...

Пинаю еще раз недогадливую Риску, чтоб выметалась из машины, а сама прикидываю, как удобнее будет вырубить Вилка. И наверняка чтоб. Он все же сильный парень, а сейчас еще и под дозой, может покалечить...

Риска молча вываливается из машины, Вилок выходит и дергает заднюю дверь.

Уф... Ногами. Только ногами по морде. Разворачиваюсь так, чтоб ударить сразу двумя пятками, собираюсь,  но тут раздается скрип тормозов, а потом еще один, Вилок оборачивается удивленно и заторможенно, похоже, дурь начала играть в обратную сторону, на расслабление, и через мгновение его сшибают с ног прямо в повядшую осеннюю траву.

Мат, топот, крики. Вилок воет на одной ноте, а в салон заглядывает злой, как черт, Мишка.

— Живая? — осматривает меня торопливо и, видя, что никаких повреждений нет, заметно расслабляется, — на выход, лягушка-путешественница.

Я оторопело смотрю на брата, еще не понимая, что все закончилось, а затем меня отпускает.

— Ми-и-и-шка-а-а...

Я реву, размазываю слезы по щекам трясущимися пальцами, совершаю какие-то странные, нелепые движения, хочу вылезти из машины  и не могу никак...

Ни руки, ни ноги нормально не работают, не слушаются.

В итоге, брат сам меня вынимает, подхватывает на руки, несет к машине, приговаривая ворчливо, что все обошлось, что вовремя успели, и брат Риски молоток, поставил сестре в телефон тревожную кнопку с определителем местоположения, а еще больший молоток, что не стал геройствовать, а позвонил сходу в полицию.

Я слушаю его, смотрю по сторонам. Вокруг как-то слишком много народа, полицейские, какие-то чины в штатском, похоже, люди Рискиного отца, точно... А вот и еще машина, сам отец Риски приехал... Риска, отойдя от непонятно как оказавшегося тут Сома, бежит к отцу, обнимает его. Тот подхватывает ее на руки, уносит в машину...

В стороне стоит Сом, и щека у него красная почему-то. А потом к нему подходит Игорь и молча бьет по зубам.

Больше я ничего не вижу, Мишка уносит меня в машину, заводится и уезжает с места событий.

Я сижу в пассажирском, пристегнутая ремнем безопасности, и только он не позволяет мне сползти вниз с сиденья от шока и усталости.

Глаза закрываются, и думать вообще ни о чем не хочется.

Надо же, совсем недавно я переживала о том, что моего парня не примет мой отец, что нам придется , как Ромео и Джульетте, прятаться... А вот сейчас, побывав в реальной опасности, я понимаю, что все это настолько смешное. И детское.

Главное ведь что? Захар меня любит. Это очевидно.

Я его тоже