меня жалели и любили, но потом стали выяснять события по минутам… Возник светлый образ Немого… И его родственного древа.

Собственно, на этом вся жалость и кончилась. Папа впервые в жизни орал на меня. И мама не заступилась!

А когда я некстати выступила с демонстрацией своих чувств, заявив, что я его люблю и хочу с ним жить, папа потерял дар речи.

Правда , руки у него работать не перестали, и этими руками он очень четко указал мне направление движения.

И я не нашла ничего лучше, чем проявить подростковую глупость и неуступчивость.

Куда только делась та хладнокровная девушка, сумевшая убедить сошедшего с ума наркомана остановить машину?

Не знаю, откат, наверно, какой-то случился.

Вела я себя неадекватно, конечно.

Ну а потом, когда пришла в себя и подумиала… Решила ничего не менять. Просто потому что!

Может, шок сказался, все же события-то были из ряда вон, может, просто устала… Да еще и за Захара переживала. Да еще и в трансе была от неслыханного поведения родителей. Они мне все всегда разрешали! Не кричали! Ничего такого не было! Я же их принцесса! А тут…

Ну, короче говоря,  мир у меня в очередной раз перевернулся, и требовалась передышка. На подумать.

Потому я ответно заперлась в комнате и сидела там, постепенно приходя в себя.

Захара выпустили через два дня. Заявления на него никто не подал, дела не завели, хотя Олег лежал с сотрясом. Я не стала выяснять, кто этому поспособствовал, кивнула по-королевски принесшему хорошую весть Вовке, милостиво позволила угостить себя шоколадкой и закрыла дверь.

Ужасно хотелось сбежать и увидеть Немого, но я терпела.

У меня была наказательно-показательная миссия. Папа на меня наорал,  обидел свою принцессу… Он должен раскаяться! И прийти мириться! Первым! Пока он этого не сделает,  я с места не двинусь, как бы ни хотелось!

С Захаром я связалась по видео, и мы долго смотрели друг на друга через экраны ноутов.

— Алька… Я тебя заберу, прямо сейчас,  — пообещал он, жадно сканируя меня глазами.

— Нет! Я должна помириться с папой! — я откуда-то знала, что для этого необходимо делать, да и вообще… Ругаться и воевать с родителямии не хотелось. Я же их люблю все-таки. А значит, сначала надо было помириться, устаканить все, и только потом радовать своими не изменившимися планами на жизнь… Может, папа, осознав и прочувствовав мою обиду, будет более покладистым?

И вот теперь все мои планы летят к чертям, потому что Захару надоело ждать, и он тупо приперся ко мне под покровом ночи, словно разбойник, запрыгнув на балкон второго этажа.

Он рычит, прикусывает меня, тискает, словно большой кошак попавшую ему в лапы самочку, играет, судя по всему, никуда не торопясь… Хотя, если сигнализация на камерах уже сработала, то сюда мчатся братья, это как минимум, и папа с охраной, а то и с полицией наперевес. Тут скоро пол города будет! О чем он думает? Надо скорее… Заняться сексом!

И еще ему успеть отсюда сбежать!

Я торопливо обнимаю его,  дурея от напора, ловлю губы, проявляя инициативу и сладко целуя.

Немой замирает на мгновение, затем срывается в глубокий, жадный поцелуй, от которого я начинаю задыхаться и постанывать от наслаждения.

Скорее, скорее, скорее!!!

Он садится на колени, рывком раздвигает ноги, оттягивает вниз резинку спортивок, и в следующую минуту я выгибаюсь и кричу от долгожданного удовольствия. Кайфа, настолько острого, что, кажется, оргазм настигает в то же мгновение. А потом — еще один! Когда Захар начинает двигаться. И еще. И еще. И еще! Меня трясет, выносит за грань раз за разом, удовольствие выламывает суставы, до боли. Сладкой, безумной, долгой-долгой…

Я так скучала, его так долго не было… И он такой… Вкусный! Горячий! Он так двигается! Он так пахнет! Он такое говорит! Боже! За что мне столько кайфа? Выдержу ли я?

Захар рычит, переворачивает меня, ставит на колени, жестко пригибает голову к покрывалу, падает следом, перехватывая ладони у головы и двигается, двигается, двигается! Медленно, плавно, быстро, резко, длинно, томно, коротко, жестко… Боже… Я ощущаю себя маслом, текучим и мягким. Покорной глиной в его руках. Бери меня и делай, что хочешь, я на все согласна.

— Согласна? — рычит он мне на ухо, ускоряясь и сводя с ума этим бешеным ритмом, — согласна?

Я не знаю, что он у меня спрашивает, я половину слов его не понимаю, когда такое происходит между нами, но я согласна! На все!

— Да! Да! Да!

Меня опять трясет в оргазме, на этот раз быстром и невероятно яростном.

Словно вспышка перед глазами. Раз! И все, отключает электичество. Только в счастливом своем полуобмороке ощущаю, как Захар тоже трясется от кайфа, кончая.

А в следующее мгновение он вскакивает, быстро приводит себя в порядок, укутывает меня покрывалом до ушей, только руку оставляет, за которую цепляется изо всех сил.

Я, все еще в отходняке после серии самых ярких оргазмов в своей жизни, удивленно таращу глаза, не понимая, что происходит.

И только когда дверь комнаты слетает с петель, осознаю, что дом снаружи залит светом фар, отблески  лежат на окнах, и Захар, должно быть, их услышал сразу, когда только еще к дому подъезжали.

И успел хотя бы немного привести нас в порядок. Хотя ворвавшимся в комнату отцу и братьям,  конечно же, понятно без слов, что тут только что происходило. Атмосфера нашего горячего секса плотной пеленой висит в воздухе,  и надо быть совсем уж наивными, чтоб не просечь все сразу.

В дверях появляется мама, смотрит на меня, встревоженно и расстроенно.

А папа и братья , в шоке от наглости и творящегося беспредела, переводят взгляды с меня на Захара и обратно.

Атмосфера, и без того неблагоприятная, густеет еще сильнее, и я пытаюсь подняться, чтоб грудью защитить своего парня от отцовского гнева, но тут Захар выступает вперед и, твердо глядя в глаза отцу, говорит:

— Виктор Михайлович, я хочу взять вашу дочь в жены.

Я открываю рот, у двери едва слышно ахает мама, отец замирает, он явно в шоке. Мишка с Вовкой тоже. Немая пауза длится долго, постепенно трасформируясь в предгрозовую.  Блин… Они же разорвут его сейчас! О чем он думает?

— А… — неожиданно первой подает голос мама, и Немой ей с достоинством отвечает:

— Аля согласна. Только что сказала.

После этого он, под изумленными взглядами моей родни, да и, чего скрывать, моим тоже, достает