Не отрывая от нее глаз, я закрыл за спиной дверь и запер на замок.

– Я хочу заключить сделку, – бросил вызов я, подходя к ней.

Она обжигала меня взглядом.

– Что за сделка? – спросила Фэллон, снимая с себя футболку через голову и швыряя на пол.

Я заметил набитый у нее на боку валькнут. Не крупный, но я раньше никогда не видел его. Надо будет не забыть спросить, что он означает.

– Если ты, – грозным тоном начал я, – посмеешь покинуть кровать без моего разрешения в ближайшие двенадцать часов, то тебе придется сделать татуировку с моим именем…

Я улыбнулся.

Она удивленно повела бровью.

– …у себя на попе, – закончил я.

Она улыбнулась в ответ, а я продолжал медленно приближаться, наслаждаясь видом ее бархатистой кожи и белого кружевного лифчика.

– Договорились?

Я взялся рукой за ворот и стянул футболку через голову. Ухватив за пояс ее шорты, спустил их с попки и уронил на пол.

– Я не уйду не попрощавшись. Я вообще больше не уйду, Мэдок, – пообещала она.

– Так мы договорились? – требовательным голосом повторил я.

– Да.

Когда я подошел вплотную, она провела ногтями по моему животу, и я весь напрягся. Расстегнув мой ремень, она вытащила его из штанов. Сбросив ботинки, я завел руки ей за спину и расстегнул лифчик. Снимая с нее этот бесполезный элемент гардероба, я приоткрыл рот и выдохнул, глядя на ее полную грудь и темные затвердевшие соски.

Но когда она стала расстегивать мне штаны, я остановил ее, схватив за руку.

– Еще рано, – прошептал я, прикусив зубами ее нижнюю губу.

Ах этот привкус ванили, тепла и дома! Я даже представить себе не мог, что можно хотеть чего-то или кого-то сильнее, чем ее.

Я потянул ее губу на себя, и она негромко застонала, затем выпустил ее и проскользнул руками в трусики, стягивая их вниз.

Я чувствовал себя как ребенок в День независимости. Повсюду взрывались фейерверки.

Она стояла посреди комнаты голая, а я в джинсах уселся в мягкое кресло в углу комнаты.

Ее глаза расширились, она водила ими из стороны в сторону.

– М-м-м, что ты делаешь?

– Сядь на кровать.

Она стояла на месте секунд десять и смотрела на меня, а потом наконец опустилась на бирюзовое одеяло и передвинулась в центр кровати. Поджав колени, она обняла их и стала похотливо поглядывать на меня, стараясь при этом выглядеть как можно невиннее.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Ее в беспорядке рассыпанные локоны, изгиб талии, сочные подкачанные бедра… Под своей мальчиковой одеждой Фэллон скрывала настоящие сокровища, и я был единственным счастливчиком на свете, которому повезло видеть все это собственными глазами.

Она едва заметно улыбнулась, провоцируя меня.

– И что теперь?

Я наклонился и оперся локтями на колени.

– Когда ты в последний раз каталась на скейте? – спросил я.

Моргнув, она нервно рассмеялась и спросила:

– Ты спрашиваешь меня об этом сейчас?

Она была права. Этим вопросом я уничтожил всю атмосферу, это было как ведро ледяной воды на голову. Но в любом случае я ждал ответа.

– Ну, – неуверенным тоном начала она, – думаю, пару лет назад. Тогда я жила еще здесь.

– А почему ты забросила скейт?

Она пожала плечами с таким видом, словно не находила что ответить.

– Не знаю.

Я встал и приблизился к ней на несколько шагов.

– Тебе просто надоело?

– Нет.

– А почему тогда?

Я остановился и скрестил руки на груди. Фэллон обожала кататься на скейте. Она надевала наушники и часами пропадала в парке «Ирокез Мендоза», иногда с друзьями, иногда одна.

Облизав губы, она слабым голосом ответила:

– Думаю, сначала я просто не хотела получать удовольствие. Не хотела улыбаться.

Это прозвучало так, будто она чувствовала себя виноватой. Но с чего бы ей испытывать вину?

– Ты злилась на меня? – спросил я. – За то, что я не стал тебя искать?

Она кивнула и продолжила так же тихо:

– И за это тоже.

– А сейчас почему не катаешься?

Тогда я думал, что она уехала по собственной воле. Мне и в голову не приходило искать ее, потому что я был уверен: она просто решила сбежать от меня.

Наши глаза встретились.

– Нет, я больше ни в чем тебя не виню. Мы были маленькие, – она отвела взгляд и добавила, – слишком маленькие.

Полагаю, она была права. Я тогда понимал, что мы делаем нечто опасное, но был так поглощен ею. Мне было наплевать. И когда она решила остановиться и повзрослеть, я, наоборот, пустился во все тяжкие. Конечно, я не трахал все, что движется, но уж точно не мог похвастаться, что хранил себя для нее.

Я подошел еще ближе и остановился у края кровати.

– Почему ты никогда не пыталась вернуться домой?

– Я пыталась.

Значит, Мэдок хотел поговорить. Это что-то новенькое.

Я не могла встать с кровати без его разрешения. Лежала совершенно голая и беззащитная, а он продолжал задавать вопросы. Он имел на это полное право, а я обещала подчиняться.

– Через несколько месяцев после отъезда я тайком приехала сюда, – продолжила я. – У тебя была вечеринка, и ты был не один.

Я уже пережила этот удар, но забыть предательство было невозможно. Он сидел на краю джакузи, свесив ноги в теплую воду, а какая-то девушка в воде делала ему минет. Он опирался на одну руку, вторую запустил ей в волосы и запрокинул голову. Он не видел, что я смотрела на него через стеклянные двери, выходящие во двор.

Эдди и его отец были дома, но, без сомнения, уже смотрели десятый сон. Я думала, приехать в столь поздний час будет идеальным сюрпризом. Представляла, что он будет в постели, а я прокрадусь к нему, и мы поговорим.

Как выяснилось, сложно было выбрать время хуже.

Мне оставалось только бежать без оглядки от того, кого в силу возраста я еще не могла полюбить по-настоящему.

Мэдок отвел глаза. Его взгляд был полон боли.

– Тебе не стоило хранить себя для меня. Я этого не заслужил.

– Я это делала не для тебя, – прошептала я. – Правда в том, что я не хотела никого, кроме тебя, но и тебя больше не хотела. Даже тебя. Дело было во мне, в моих мыслях. Мне нужно было повзрослеть.

Он замер. Больше не пытался подойти ближе, а я хотела, чтобы он понял, что все это больше ничего не значит. Мне пришлось с этим жить. У меня была куча времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью. А он, похоже, никак не мог уложить все это в голове.