Вера взмахивает рукой. Воронка, поглощающая энергию, открывается. Она вытягивает силы из стражи. Я успеваю заметить, как рядом со стражниками мелькают фигуры Сувендила и Авендила, но вскоре все заканчивается. Мы больше не встречаем сопротивления. Враги повержены.

— А говорили, что не будут препятствовать, — холодно подмечает Вэйланд.

— Я думаю, с этими просто не договорились, — со страхом в голосе говорю я.

Мне бы спокойствие Вэйланда. Но мы идем дальше. Тяжелый путь мы проделали. Очень тяжелый. Казалось, еще немного, и все, конец, но всегда находились те, кто поддерживал нас. Им мы безмерно благодарны. Они рискнули тоже многим. Потому что вот сейчас проснется королева – и все может пойти насмарку.

И она действительно просыпается. Пытается выбраться из хватки куклы, но это ей не удается.

— Что вы творите? Как только я приду в норму, я вам устрою! — грозится она.

Мы уже входим в тронный зал.

— Вам это с рук не сойдет, — шипит Эниэль.

— Сойдет, — говорит Вэйланд. — Если лишить вас магии.

— Лучше убей меня! — внезапно кричит она. — Я без магии жить не буду!

— Будете, — холодно отвечает Вэйланд.

Он кивает Авендилу и Сувендилу. Те выходят из тронного зала, оставляя стражников-кукол, меня и Вэйланда. Если что, куклы присмотрят за тем, чтобы на нас еще кто-нибудь не напал. М-да, недооценивала я этих драконов. Они оказались сильнее, чем я думала.

— Ваше Величество, — говорит официальным тоном Вэйланд. — Я уже не в том возрасте, чтобы спрашивать, за что вы меня так ненавидите. Что вам сделал тот ребенок, которого вы родили? Но все же зачем вы рушите мою жизнь?

Эниэль поднимает затуманенный взгляд на нас.

— Ты — единственный, кто родился от короля Асхара!

Вот это поворот событий.

— Мама? — недоуменно спрашивает Эвени и округляет глаза.

— Да, дочка. Тот, кого ты назвала отцом — не твой отец.

— Но мы же старше Вэллиана… — недоуменно шепчет она.

— Старше, но вы не от короля Асхара. 

Вэйланд резко дергается к королеве, но она лишь усмехается:

— Тихо, сыночек, — и пытается поднять руку, но куклы ей не дают.

— Не смей меня так называть, — цедит Вэйланд. — Ты отпустишь нас. В обмен на свою жизнь и магию. Но ты должна будешь дать магическую клятву.

Королева переводит взгляд от него к другим сыновьям, осматривает зал.

— Ты слишком много сил потратила на бессмысленное заклинание, у тебя не получится быстро восстановиться. Мне пришлось тащить тебя на себе, вместо того чтобы мчаться к границе, — поясняет Вэйланд. — Вот только я знаю и то, что вы не дадите  нам покоя. Поэтому я здесь. И ты выполнишь мои условия.

Королева поджимает губы.

— И это мы договариваемся по-хорошему. Потому что то, что вы натворили, невозможно простить. Вы чуть не испортили жизнь принцессе Камалии, пытаясь насильно выдать ее замуж. Ее отец стоит там, внизу, готовый лично отрезать вам голову.

Тут он слегка привирает, король Сависин с дочерью уже далеко. Эниэль беспомощно обводит взглядом своих близких. Но Эвени слишком потрясена, казначей тоже не рвется в бой. Она одна, а с нами те, кто в нас поверил.

— Вы все предатели, — шипит она.

— Вы сами предали своего ребенка, — качаю я головой, — когда начали портить ему жизнь. 

— Да он отродье! — вспыхивает Эниэль — Меня заставили родить его. Асхар заставил меня стать его женой, заставил!  Я забрала у него все. Его жизнь, его детей. Ты — единственный, кто родился от короля Асхара!

Королева безумно злится. Я смотрю на Вэйланда. То есть если он сын короля, то он единственный, кто может править в Волавии после королевы Эниэль?

Вэйланд поворачивается к Эвени. Медленно идет к ней. Сестра испуганно смотрит на него. Шепчет что-то про своих детей.

— Эниэль, прекратите это! — подает голос казначей.

— То есть вы не знали об этом? — спокойно спрашивает Вэйланд, обращаясь к Эвени.

— Нет, я ничего не знала. Никто не знал.

— Занятно.

— Что ты хочешь от нас? Я все тебе отдам.

Вэйланд качает головой.

— Мне нужна магическая клятва королевы, что больше нас не потревожат, — повторяет Вэйланд.

— Мама, прошу тебя. Мне так страшно! — Она умоляюще смотрит на королеву: — Пожалуйста. 

— Эниэль, прошу тебя, — вторит ей казначей.

— Хорошо, — выплевывает королева.

— Клятву, — спокойно говорит Вэйланд и протягивает руку Эниэль. — Обещайте, что больше не потревожите мою семью и всех, кто здесь находится.

Та скрежещет зубами.

— Неужели ты думал, что я оставлю без внимания твое превращение в дракона? — шипит она. — Неужели ты думал, что для королевской семьи существует другой путь? Нет! Если ты принадлежишь королевской семье, да еще и стал полноценным драконом, то твой единственный путь — служить во благо племени драконов. Так твой отец говорил и поступал всегда.

— Поклянись своей магией, что не тронешь больше нас, — наступает Вэйланд. — Если ты нас потревожишь, то больше никогда не сможешь колдовать. Твои силы иссякнут. Мне плевать на трон. Оставь это Кестиану. Даже несмотря на то, что ты сделала с моим отцом. Это все в прошлом, но я больше не хочу ни видеть, ни слышать о вас никогда в жизни. Но за свое преступление вы понесете наказание, — холодно говорит Вэйланд.

Он переводит взгляд на сферу, которую держит в руках. Знакомая вещица. Когда-то мага, который сделал из меня куклу, лишили этой штукой магии.

— Ладно, — выдавливает королева. — Я не могу позволить себе быть слабой. Только не рядом с драконами. Не лишай меня магии. Я дам клятву. И прощу всех предателей.

Вэйланд пускает кровь себе и королеве. Между ними кружится тьма. Каждый произносит слова клятвы. Вот теперь точно все.

— Моего отца не заставляли на вас жениться, — говорит Вэйланд, когда ритуал заканчивается.

— Нет. А вот меня — заставили, — выплевывает Эниэль. — Но это все в прошлом.

— И за это вы так с сыном? — спрашиваю я. — Разве вы его не любили? А на меня за что натравили господина Канья?

Свекровь у меня, конечно, самый ужасный монстр из самых глубоких глубин кошмаров. Эниэль затихает, лишь скользит взглядом по моему лицу.

Ее щека слегка дергается. В глазах застывает понимание и даже сочувствие, но она его быстро отгоняет. Но теперь все закончилось. Она не захочет лишиться своей силы, ей плевать на собственного сына.

— Если бы я хотела, то от тебя ничего бы не осталось. Я ничего не приказывала Канья, — надменно заявляет она.