«Антиразум, — вновь подумал Элий. — Что может сделать антиразум в данной ситуации?»

Император согласился, потому что это входило в планы его антиразума. Но чтобы понять задуманное Руфином, надо самому обладать таким же антиразумом.

Гет лежал на кровати и смотрел, как Квинт укладывает вещи. Огромное тело змея лоснилось в свете матового светильника. Квинту казалось, что за последние дни на Элиевых харчах змей растолстел как минимум втрое, Так растолстел, что Квинту становилось не по себе: если эта тварь вылезет на улицу хотя бы на миг, охотники за гениями тут же растерзают змея.

— Уезжаешь? — спросил Гет печально. Сейчас в его голосе присутствовали в основном шипящие. Квинт кивнул в ответ.

— Мне будет грустно. Я к тебе привык.

— Не могу сказать о себе то же самое, — не очень-то любезно буркнул Квинт.

— А кто будет теперь обо мне заботиться? Кто будет меня кормить? — с нарастающей тревогой прошипел Гет. — Гению необходимо, чтобы о нем постоянно заботились.

— Не волнуйся, есть подходящая кандидатура, — и, распахнув дверь. Квинт крикнул: — Гимп!

Бывший покровитель Империи явился. Одет он был в темно-синюю тунику с длинными рукавами и узкие светлые брюки. Платиновый ореол полностью померк. И все же опытный глаз сразу распознавал в нем гения. Что-то нечеловеческое было в его облике, что-то прежнее, надменное — в глазах.

— Надо же! Еще один изгнанник! — изумился змей.

Теперь его голос куда больше походил на человеческий.

— Думаю, вы друг друга поймете с полуслова! — И Квинт поспешно ретировался.

Несколько мгновений два бывших гения изучающе смотрели друг на друга. Возможно, каждый сравнивал свое положение с положением собрата, оценивал, кем тот был прежде и чего достиг теперь. И оба пришли к выводу, что нынешнее положение обоих не особенно завидное.

— Как тебе нравится в Риме? — спросил Гимп.

— Мерзко. Я всю жизнь прожил в Тибуре, а теперь должен прятаться в этом вонючем городе, — недовольно фыркнул Гет. — В Риме неблагополучная экологическая обстановка! Без амброзии мы оба заболеем раком. Тебя хотя бы положат в больницу. А что будет со мной?! Смерть от рака! Это ужасно! Где ты собираешься покупать для меня продукты?

— Как где? В ближайшем магазине…

— О нет, так не пойдет, мне нужны фрукты самые свежие, и свинина, которая еще пару часов назад хрюкала. Все нужно доставлять прямиком с фермы.

— Квинт так и делал?

— Разумеется!

— А для Цезаря покупали мясо и фрукты в магазине?

— Ну да…

— Гет, ну ты в самом деле гений, если поверил в такое!

Змей смутился, только сейчас до него дошло, что Квинт врал беззастенчиво. Гимп расхохотался.

— Что смеешься?! — обиделся Гет. — Даже люди боятся смерти. А мы — гении. Нам умирать вдвойне обидно.

«Вот прохвост, — подумал Гимп, — причем с очень большим хвостом».

«Убийства бывших гениев приняли массовый характер. По заявлению префекта вигилов, бороться с этими преступлениями практически невозможно. Люди мстят гениям. Защитить гениев нет никакой возможности».

«Акта диурна», 7-й день до Календ ноября (26 октября)

Тиберий разбирал бумаги, сидя за столом Элия. Вернее, он делал вид, что разбирает. С утра он чувствовал себя плохо — сердце кололо. И хотя он уже дважды вкладывал пахнущую мятой таблетку под язык, это помогло мало. В таблин заглянула Порция. Неодобрительно пожала плечами при виде разбросанных по столу бумаг.

— Ты получила статистику из префектуры вигилов о самоубийствах за последний месяц? — спросил старик брюзгливым тоном.

— Получила. И даже оценку происходящего от психолога из Эсквилинки, — гордо ответила Порция. Тиберий заметил письмо у нее в руках.

— Дай сюда.

— Нет, это записка от Квинта. Он лично просил передать хозяину, — Порция сделала ударение на слове «лично».

— Что ты там бормочешь! Дай сюда бумагу, — раздраженно воскликнул Тиберий. — Или я пожалуюсь Цезарю…

Он даже приподнялся, пытаясь выбраться из-за стола, но тут же шлепнулся обратно.

— Тебе плохо? Вызвать медика? — Порция старалась придать голосу хоть малую толику участия. Не получилось.

— Мне хорошо, — прошипел Тиберий. — Отдай записку.

Он смотрел на Порцию выцветшими, полными ненависти глазами. Челюсти шевелились, будто он что-то жевал. Может, со злости откусил язык и теперь пережевывает? С первого дня Тиберий возненавидел Порцию. Он знал, что ему вскоре придется оставить должность — силы уже не те. Оставить, когда его хозяин достиг почти самой вершины власти! Старик и сам понимал свою непригодность. Но при этом злился на Порцию все сильнее, видя, как расторопная женщина постепенно занимает его место. Он изводил ее придирками, поручал самые неприятные дела, выговаривал за каждую ошибку. Он больше ничем и не занимался — лишь следил за Порцией и делал ей выговоры. В первый день Порция воспринимала его выходки как чудачества. Потом начала тихо ненавидеть.

— Отдай записку, — потребовал вновь Тиберий.

Порция не ответила и спешно вышла из таблина: ее чуткий слух уловил шаги Элия в атрии. У Порции дрожали губы от обиды, тогда она протягивала хозяину письмо.

— Тиберий донимает? — спросил Цезарь, сочувственно улыбнувшись. — Старик бывает вредным.

Ей очень хотелось пожаловаться на секретаря. Но сдержалась, решила — в другой раз.

Не дождавшись ответа, Элий развернул записку и прочел:

"Квинт Элию Цезарю, привет.

Срочно выезжаю в Месопотамию, как ты приказал. На прощание сообщаю результаты моего небольшого расследования. В Нижней Германии есть крепость под названием «Крепость Нереиды». Откуда пошло столь странное название, неизвестно. В крепости есть колодец. И весьма примечательный. Все легионеры когорты «Нереида» утопились в нем вместо того, чтобы топать на фронт. И твой брат — тоже.

Это не вымысел, это точно. Сам гений Корнелия Икела рассказал об этом. Если хочешь туда отправиться, бери билет до Кельна. А оттуда найми таксомотор. Кстати, в Кельн укатил Юний Вер. Ну а дальше его следы теряются. Будь здоров".

…Таблин исчез. Ярко вспыхнула залитая солнцем арена.

Меч Хлора вдруг распался на две части. Мертвый кокон отлетел в сторону, живая сталь сверкнула в деснице противника. Слепящая сталь. И следом слепящая боль. Арена опрокинулась. Скула впечаталась в горячий песок. Песок набился в рот, заскрипел на зубах… Дыхание кончилось… все кончилось…

Пальцы Элия конвульсивно смяли бумагу.

— Что с тобой. Цезарь? — Порция испугалась, видя, как он побледнел и качнулся.