— Что случилось? — спросил я едва слышно, видимо, сорвал голос.

— Нам дали мзды, — бодро поведал мутный силуэт голосом фармацевта. — Но поле боя за нами.

— Кто это был? — я привстал и помотал головой, в голове постепенно прояснялось, уже начал различать цвета и запахи, воняло сильно.

— Я посмотрел в учебнике, — сказал фармацевт, теперь я видел, что шея у него перевязана куском ткани, — это лесной злобноглаз, твари стайные, хищные, ненавидят людей, не любят солнечный свет и обладают грязными когтями, раны от которых часто воспаляются.

Я осмотрел себя со всех сторон, помяло меня сильно, но, если не считать лица, ран именно от когтей не было, больше от зубов. Кроме головы сильно болело плечо, кольчуга оказалась чудовищу не по зубам, но на теле остались синяки. Зато досталось Морду, Женя сейчас промывал его раны спиртом.

— Сейчас и тебе физиономию промою, — сказал он, — раз уж я тут единственный доктор.

Достав зеркало, я осмотрел себя. Нет, лицо пострадало не так сильно, думаю, человек ногтями вполне мог оставить такие же царапины. Как бы то ни было, а сотрясение мозга никуда не делось, идти куда-либо дальше отхожего места я вряд ли смогу. Придётся снова сидеть на месте, а следующей ночью снова кто-то придёт, и не факт, что это будут такие милые создания, как воняющие мазутом злобноглазы. Странное название, кстати, глаза у чудовищ были обычные, черные, без белков и радужки.

— Если интересно, глаза их стоят немало, — заметил Женя, поливая мне лицо спиртом. — Только хранятся недолго, а алхимиков поблизости нет.

— Да наплевать, — отмахнулся я, стиснув зубы от боли. — Обойдёмся без трофеев, деньги у нас есть.

Впрочем, совсем без трофеев мы не остались. Морд, которому требовалось свидетельство его заслуг, немедленно выломал клыки вожака, каждый из которых был больше моего пальца, завернул их в тряпочку и положил в мешок. Это ему пригодится, ведь вживую его подвиги никто не видел.

Отлежаться получилось часов шесть, потом мне полегчало, стало возможным выступить в поход. Уж лучше потерпеть сейчас, а потом спокойно отлёживаться в доме с крепкими стенами. Солнце этого мира сделало нам подарок, просто отказывалось заходить в течение двадцати часов. Да и ветер слегка поутих. Солнце выделывало на небе странные кульбиты, то опускалось вниз, к горизонту, то поднималось наверх, тучи на небе появлялись и исчезали, временами сверкали молнии и начинался мелкий дождь.

Наконец, спустя двенадцать часов ходьбы и два больших привала, дорога пошла вниз, а на нашем пути показался небольшой город.

— Немец про это что-нибудь говорил? — спросил Женя.

— Нет, — я покачал головой.

— Идём?

— Идём, — согласился я, усталость навалилась с такой силой, что я едва переставлял ноги, нужно было срочно отдохнуть.

Глава двадцать первая

К великому нашему удивлению, город был живым, пришедшим в упадок, но живым. По улицам ходили люди, кто-то катил тележки, кричали женщины, бегали по дворам дети. Я облегчённо вздохнул и пошёл вперёд. Сам город производил впечатление восточного, такие, наверное, были в арабских странах лет сто назад, где-то, наверное, есть до сих пор. Если прикинуть, то здесь когда-то жили тысяч десять, но теперь хорошо, если осталось две, а то и меньше.

Мы шли по центральной улице, привлекая внимание местных, но не вызывая никакой агрессии. Ну, или пока не вызывая, если что, поводов для драки всегда найдётся множество.

Самая широкая улица выводила на небольшой рынок, там стояли два ряда прилавков, где торговали всяким добром. Разумеется, оружия и снаряжения мы тут не найдём, а вот свежей еды — запросто.

— Что думаешь? — спросил я Женю.

— Ветра нет, — буркнул он. — И вообще подозрительно.

— Что подозрительного? — спросил Морд, осматриваясь в поисках врага.

— Это настоящий город, здесь живут люди, — сказал Женя. — А как они живут?

— Что значит как? — не понял я.

— То и значит, где выращивают пищу, ты видишь здесь сады, огороды, скотину? Ни здесь, ни вокруг города нет ничего. Было когда-то, следы остались, а теперь всё разрушено. С чего они живут?

— Ну, может, в другом месте всё? — предположил я. — Где-нибудь за горами?

— Может быть, не знаю, но мне здесь не нравится.

— А может, они людоеды? — спросил Морд, поглаживая рукоять меча.

— Вряд ли, — качнул головой Женя и тут же сморщился от боли, рана на шее была серьёзная, а привычных болеутоляющих у него теперь не было. — Их слишком много, тут прохожих не напасёшься.

А местные перестали нас игнорировать, они пробирались по параллельным улицам, выглядывали из-за углов, смотрели в окна. Тут и мне они стали подозрительны, начать с того, что все по-разному одеты, вот восточный бурнус, вот почти правильный европейский костюм, а вон тот в военной форме, пусть и без погон. Женщины тоже одеты в разное. Одна замотана с головы до ног по всем правилам ислама, а вторая рядом с ней в коротком платье с открытыми ногами.

А потом стал замечать и различия в расовом типе, есть смуглые, как арабы или индусы, есть белые, вроде нашего Морда, есть узкоглазые, вроде вьетнамцев или тайцев. Такое в большом современном городе может быть, где все давно перемешались, а в деревне на задворках мира выглядит более чем странно.

— Короче, оставаться здесь не будем, — решил я. — Сейчас купим еды и пойдём дальше. Оружие держи под рукой, а золотом не свети.

Мы подошли к прилавку, за которым сидел немолодой мужик с пузом, замотанный в несвежий халат. Вида он был европейского, а вёл себя, как классический азиатский торговец.

— Чего изволите? — он широким жестом обвёл товары.

На прилавке лежали большие куски мяса, свежайшие, с виду напоминает говядину. Вот вырезка, а вот и на кости, вот тут — рёбра, чуть дальше тоже мясо, но вяленое, нарезано полосками.

— Дорого?

— По данагу за фунт, — заявил торговец.

Вообще-то дорого, но мы не бедствовали.

— Серебро у тебя, — я повернулся к Жене.

— Да, точно, — он засунул руку во внутренний карман изодранного пальто, вид у нас, конечно, тот ещё. Все в крови и одеты в лохмотья, надо будет ещё из одежды чего прикупить.

Искал он долго, потом всё же вынул что-то из кармана. Это оказалось пенсне торговца Генриха, видимо, серебро было спрятано глубже. Женя тяжко вздохнул и снова начал рыться в карманах, держа пенсне в свободной руке. Внезапно взгляд его остановился, да и сам он замер.

— Что такое? — едва слышно спросил я.

— Юрий Владимирович, надо валить отсюда, — так же тихо прошептал он. — Они мёртвые, все.

— Не понял.