это докажете? Извините, мне все равно, – он как-то демонстративно поднял на уровне плеч открытые ладони, – вы же не сможете его допросить. Вам нужно будет найти клон. Так ведь?

– Логично. Современный мир: тело похоронят, а вся система связей может функционировать. Для чего-то он это сделал ведь. Ему же нужно будет пользоваться денежкой со счетов. А допуск туда будет по каким-то параметрам. Возможно, и по биометрическим, например, по отпечаткам. Или…

Я тут задумался, ведь коды могут храниться в том самом чипе из его мозга. Этой мыслью я, конечно, не поделился с доктором, знающим психологический портрет объекта расследования. Оно и не нужно быдло для составления полной картины мотивов действий Рембрандта.

– Признаюсь, меня всегда настораживали пациенты с концерна «ЗАСЛОН». Пациентами я их называю по профилю, только таковыми по терминологии они-то не являлись де-факто. Я проводил консультации и профилактику в дежурном режиме.

– Да это ясно. Потому я и тут. Такую практику вели еще партийные лидеры со времен Леонида Ильича.

– Да не только. Такое рекомендуется на многих предприятиях, особенно с высокой степенью опасности.

– Понимаю суть.

Он улыбнулся.

– То есть, по вашему предположению, он создал свой клон, загрузил в него свою сущность и стал новым человеком. Причем тут, у нас, он официально умер. А там…стал другим человеком.

– Почти. Только надо выяснить трафик перемещения. Если тело было изготовлено тут, у него в боксе, то оно, это тело, должно было как-то, под чьими-то документами, переместиться туда.

Медик посмотрел с долей иронии. Я понял его мысли.

– Если вы думаете, он сошелся с женой, то, увы, ошибаетесь. Он-то не глуп. Подумал и о слежке и… скорее всего, и не хотел. Для нее он умер. По всем данным – он поначалу хотел ее задействовать в своей программе, однако потом, видимо, алчность сработала: он же сделал себе тело помоложе… и тю-тю – попрощался с ней. Впрочем, она, по сути, была вдова, а все, что утверждала на счет его клона, делало ее ненадежным свидетелем, а то и кандидатом на принудительное психиатрическое обследование. Вот такие дела.

– То есть она кое-что знала?

– Получается, да. Это, видимо, была его ошибка. Мои рассуждения – не плод фантазии.

Врач понимающе кивнул, хотя во взгляде читалось непонимание, к чему был подвязан мой интерес в беседе с ним. Ведь это не был допрос. Я уловил этот паттерн в его поведении.

– Я вас понял, – понимающе подытожил он, – я подготовлю анализ поэтапного изменения его психологической карты личности, с элементами возможного проявления поведения, причем и в том случае, как вы предполагаете, если он перенес свое сознание в новое тело. Я думаю, вам легко будет его вычислить, если такое имеет место быть. И все же мои сомнения сильны.

– Увы, и мои тоже.

Естественно, вера в такую версию граничила с фантастикой. Но что вчера казалось фантастикой, а сегодня моветон? Увы и ах. Поэтому я и не стал более ему докучать. Этот штрих к картине личности расследуемого дела был сделан. Он уже был в голове моего очередного собеседника. Оставалось только дождаться его в промежуточной форме – на бумажном носителе, чтобы он перешел в мой мозг. Такая трансформация нам доступна. Соответственно, тот, кто сможет первым получить в свое распоряжение метод, который изобрела расследуемая личность, получит судьбоносный гандикап по отношению к остальным индивидам. Тем более если его получит сильный игрок – а обрести его, скорее всего, возможно, только сильному, по крайней мере на научном поприще, то судьба остальных будет решаться им во всех аспектах.

Этими своими размышлениями я не стал делиться, да и у него воображение не хромало. Мы немного еще побеседовали, и я ушел… не по-английски.

Глава 17: Мысль – волна

– …Теперь я должен немножко уйти в глубины другого эпизода. Выяснили мы детали события, уже когда, так скажем, не могли повлиять на ход истории. По последствиям, как бы задним числом. Сначала, пока мы еще не знали о нашем герое, вернее, он сам себя еще никак не проявлял, произошли другие периферийные события. А именно – истории с этой девочкой и женщиной. Мы их, конечно, опрашивали, даже с пристрастием. Занимались ими лучшие специалисты. А у них методы – вплоть до гипноза. В итоге, когда мы так и не смогли выяснить, как же они это все узнают, как они получают эту информацию… Да, нужно еще сказать, что действительно они и не могли знать. Это тайное знание приходило им в мозг. Смысл их утверждения мы поняли уже потом, когда все события произошли, – то, что информация приходила им в мозг в буквальном смысле. А до этого было решено их использовать в целях национальной безопасности. Их забрали в специальный центр, расположенный в недрах архангельской тайги. Центр особо секретный, полностью изолированный от всяких излучений внешнего мира. Идея была – проверить их возможную связь, хоть и каким-то невероятным образом, но именно связь, ибо дураков нет, информация как-то к ним поступала. Несмотря на все усилия, выяснить ничего не удалось. Они могли узнавать о событиях вне их досягаемости. Причем у меня лично сложилось впечатление, что в итоге и подтвердилось, насчет их возможности узнавать информацию непосредственно из мыслей. В общем, решено было их использовать для выуживания секретов противоборствующей стороны. Однако это наше решение, мы об этом поняли поздно, стало той ловушкой, в которую он нас загонял. Да, человек с ограниченной фантазией не мог бы серьезно отнестись к возможности осуществить технически мечту человечества, привилегию исключительно богов. С этой целью наши подопечные были определены в главный центр связи Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации, расположенный в Ватутинках. Однако оставалась дилемма: как проверить надежность поступающей через них информации? Конечно же, сперва для проверки мы просили изложить их видение происходящих событий с мест, куда были внедрены наши агенты. Вроде бы все сходилось.

– Вроде бы?

– Ну как бы почти точно. Тут, конечно, закралось сомнение: не в интерпретации ли нам дают информацию наши агенты? Знаете, как бывает в шпионском деле, – могут и перевербовать агента. Было подозрение, но агенты реабилитировались, и это нас и заволновало. Они стали докладывать о поступлении информации к ним из нашего центра. Вы же понимаете, через центр специальной связи проходят все линии, вся ключевая информация. Первые сигналы стали поступать из службы внешней разведки, а