Муженек же, поняв, что ему ничего не светит, просто выставил девушку на улицу. Заявил, что ему без надобности чучело в постели, неумеха на кухне и нахлебница за столом. «Видимо, рассчитывал, что я сама тихо-мирно умру в подворотне», — невесело усмехнулась Сейна.

По тому, как спокойно и даже отстраненно девушка рассказывала о себе, стало понятно: она это все уже пережила, перегорела и делится со мной не сокровенным, а чтобы я поняла, как ее занесло в няньки.

Удары набата оповестили о том, что перерыв закончился, и мы поспешили в аудиторию, где нас ждало еще одно занятие. На этот раз с куратором. Но едва только наша надзирательница вошла в класс и оглядела замерших курсисток, ее взгляд впился в меня:

— Смотрю, у вас, Рейнара, случился выплеск силы?

Я не успела спросить, как она об этом догадалась, поскольку магесса бросила:

— У вас в волосах седая прядь. А это один из признаков стремительного старения, которое как раз и случается при выплесках некромантского дара.

Я машинально покосилась на косу, что заплела сегодня утром практически с закрытыми глазами. И правда, в темных волосах виднелась серебристая змейка.

Куратор же, попросив всех присаживаться, объявила тему занятия, которая была как раз созвучна ситуации: «Первые проявления магического дара у детей».

Всю лекцию я сидела как на иголках. В голове роилось множество вопросов, от «почему никто до этого мне ничего не сказал?» до «что делать?». Едва дождавшись окончания трехчасовой лекции куратора, поспешила прочь. Я наивно надеялась, что хотя бы сегодня доберусь до дома без приключений, отдохну и обдумаю все случившееся, а еще — загляну в зеркало, чтобы убедиться, что мое лицо не обезображено морщинами, как у старухи. Реальность заставила убедиться еще раз в том, что надежда — самый фиговый помощник в жизни, зато живучая.

Я уже почти миновала парк, когда меня окликнул знакомый голос:

— Рей!

У скамейки стоял Эрвин. Серьезный, собранный и с букетом в руках.

Я видела этого парня разным: наглым, развязным, хитрым, соблазняющим, но таким — никогда.

Мой взгляд прошелся от мысков начищенных до блеска сапог до светлых волос, собранных в аккуратный хвостик.

— И? — Усталость — лучшее подспорье самой близкой сестре таланта, оттого мой спич состоял всего из одного звука, зато весьма выразительного.

— Извини. — Мне протянули здоровенный веник синих роз, обернутый в пергамент.

Я взглянула на букет, потом на свои руки и поняла: не донесу эту охапку. Их там было больше сотни, и если Эрвин с легкостью держал эти цветы, то я наверняка буду мести ими тротуар.

— Зачем столько? Я же еще живая… — ляпнула первое, что пришло на ум, глядя на эту траурную клумбу.

На лице блондина не дрогнул ни один мускул, зато вылезшая из-за ворота Энжи пискнула:

— Не бери! Этот ритуальный букет.

— А в чем его ритуальность? — Верх взяло любопытство.

— Как будто сама не знаешь, — насупилась крысявка. — Если мужчина дарит женщине розы цвета ночного неба, то это означает, что у него серьезные намерения и он будет бороться за ту, которую выбрал, до конца. Возьмешь — значит, согласна на его предложение.

— А ничего, что я замужем? — Я уставилась на Эрвина в упор.

— Муж — не скала, подвинется, — сжал зубы боевик. — Тем более что разводы в империи еще никто не отменял.

— Ты прав, муж — не скала, он, может, и подвинется, зато у меня деверь — бульдозер. Закопает.

Сказала и поняла, что навряд ли собеседник имеет представление о большегрузной технике, но Эрвин то ли не обратил на это внимания, то ли «закопает» было и так само по себе информативно.

— Я не боюсь Дэниэля Вердэна, — упрямо возразил боевик. — К тому же невооруженным глазом видно, что ты вышла замуж не от большого чувства. Рей, ты же с этим первокурсником и не виделась даже после падения. Какая уж тут любовь?

«Эрвин зря время не терял: столько вынюхать за одну ночь», — подумала я с досадой. И не то чтобы сведения обо мне были высшей степени строгости и секретности… Но все же.

— Давай начистоту — зачем я тебе? Я бы поняла еще, если бы у нас ничего не было и ты из охотничьего азарта и в силу природного кобелизма… — била словами наотмашь, в надежде довести бывшего любовника до кипения, чтобы тот испарился и мы закончили этот странный разговор.

Три раза ха! Этот наглец даже как-то расслабился, чем здорово причесал мне нервы.

— Я не кобель, — прозвучало с хитрой улыбкой.

— Да разве?

— Я только слегка погавкать.

— Так гавкай на других. Зачем ко мне-то привязался?

— Рей, вчера, увидев тебя с этим Вердэном, я понял, что мне другие даром не сдались. И если дело только в том, что я бабник… Это все в прошлом! А чтобы ты поверила… — Тут он встал на одно колено и протянул мне парные обручальные браслеты. Мужской, более простой и массивный, и женский — с ажурным плетением.

Украшение было не чета моему нынешнему, медному. Золотое, изящное и в то же время с инкрустацией рубинами, отчего становилось понятно: несмотря на воздушность, оно тяжелое. Сразу видно, что не от новомодного ювелира, а из семейной шкатулки. Глядя на такое, невольно осознаёшь: рука, что его носила, не стирала и не мыла полов. Скольким женщинам рода Торон оно принадлежало?

Будь я семнадцатилетней в душе — растаяла бы от таких слов. Поверила безоговорочно признанию раскаявшегося грешника, ибо такой браслет был серьезной заявкой. Вот только Эрвин не знал прописной истины, которую вложила в мою голову бабушка Софа: с годами женщины не становятся старше, они становятся опаснее в ответах и коварнее в вопросах. И сейчас перед боевиком отнюдь не наивная барышня.

— Эрвин, лучше встань и убери эти наручники.

Боевик неверяще уставился на меня, но все же подчинился.

— А вот теперь скажи честно, зачем я тебе? Безо всех этих букетов и предложений.

Он тяжело вздохнул и ответил, словно в прорубь с головой нырнул:

— Я влюбился. Сначала, после того как переночевала в моей комнате, думал, что ты меня просто зацепила. Мысли постоянно возвращались к тебе. Я хотел избавиться от них, поэтому-то пришел в каморку на чердаке. Думал, что если… — Тут он замолчал. Но так и не прозвучавшая неприкрытая правда от этого не стала менее циничной. Эрвин сглотнул и продолжил: — Потом, спускаясь с лестницы в доходном доме, уже твердо знал, что я тебя хочу. До одури, до боли. А вчера, узнав, что ты замужем… я разозлился, нет, чуть не сошел от ревности с ума. А увидев тебя с этим Вердэном, понял, что даже мысль о том, что ты будешь рядом с другим мужчиной, невыносима. Так что даже не надейся! Я добьюсь того, чтобы ты стала свободной. Разводы не такая уж и редкость… — вновь напомнил он.

— Спасибо, — произнесла я после молчания, воцарившегося вслед за короткой исповедью Эрвина.