– Мы можем доказать это по каждой цифре, по каждому году, – упрямо повторил полковник Пальчиков. – К тридцать девятому году в лагерях за контрреволюционные преступления находилось уже четыреста пятьдесят четыре тысячи четыреста тридцать два человека. Достаточно большая цифра, но она не совпадает с теми данными, которые обычно публиковали в прессе. Солженицын написал о десятках миллионов заключенных, но этого просто не может быть. Тогда получается, что все взрослое население страны находилось в лагерях. Американский политолог Стивен Коэн назвал цифру более скромную – девять миллионов сидевших в лагерях в тридцать девятом году. Мы провели очень тщательную проверку. К тридцать девятому году в лагерях, колониях и колониях-поселениях находилось в заключении один миллион шестьсот семьдесят две тысячи четыреста тридцать два человека. Здесь учтены все: убийцы, воры, бандиты, осужденные по всем видам преступлений. Даже дезертиры и мошенники. Эти данные позволяют сделать абсолютно точный вывод, что все сведения о десятках миллионов осужденных и сидевших в лагерях – неправда.

Крючков отвернулся. Конечно, они проиграли идеологическую войну. Не пытались возражать с цифрами и фактами в руках. Эта глупая закрытость советского общества, эта никому не нужная секретность привели к тому, что все подобные цифры основывались на домыслах писателей и умышленных искажениях западных политологов. Словно услышав его, Пальчиков продолжал:

– Масштабы сталинских репрессий были невероятными – за двадцать лет через лагеря и тюрьмы прошли, по нашим данным, от трех до четырех миллионов, осужденных только по политическим мотивам. Но за двадцать лет. И это не десятки миллионов о которых писали в исследованиях об этой эпохе. Для сравнения: сейчас в лагерях находится почти полтора миллиона человек.

– Мы пока не сможем опубликовать ваши данные, – мрачно сказал Крючков, – нам просто не поверят, решат, что это наша попытка исказить исторические факты.

– Мы можем пустить их в наши архивы, – предложил Пальчиков.

– Нет, не можем, – возразил Крючков. – Оставьте мне ваши данные, я сам все просмотрю.

– Я уже передал их в ваш секретариат, – ответил Пальчиков. Он вышел из кабинета, а Крючков еще раз подумал о силе пропаганды. Нужно будет, когда все успокоится, опубликовать эти цифры. Люди так привыкли верить писателям и публицистам о десятках миллионов осужденных, что, узнав эти цифры, они просто не поверят. Если сообщить правду, что за годы перестройки и при демократическом правлении Горбачева в лагерях и колониях сидело гораздо больше людей, чем в любой год правления Сталина, будет просто скандал. Но все равно рано или поздно надо опубликовать эти данные. Он не мог даже предположить, что ничего не успеет сделать. Уже через несколько дней Крючков будет арестован, а бумаги из его секретариата исчезнут, и копии доклада полковника Пальчикова всплывут только через двадцать лет.

В пресс-центре МИДа в это время шла пресс-конференция членов ГКЧП. Все сидевшие за столом чувствовали себя неуютно и неуверенно, особенно Янаев. Он выглядел настолько отвратительно, что его было даже жалко, а это для политика, возглавившего переворот, почти верная политическая гибель. Он говорил запинаясь, перекладывая бумаги, у него тряслись руки, и камеры крупным планом показывали его помятое лицо и дрожавшие губы. Он сбивался, неуверенно отвечал на вопросы, не находил подходящих слов. Сидевший рядом Бакланов несколько раз недовольно поморщился, но выглядел он гораздо солиднее, чем исполняющий обязанности президента страны.

Журналисты не стеснялись задавать самые острые вопросы. Сидевший в зале известный журналист Бовин даже спросил у Стародубцева, как он мог оказаться в этой компании. А молодая девушка, не стесняясь, уточнила, понимают ли сидевшие в президиуме, что совершили переворот? Телевидение высвечивало растерянные лица отвечавших. Это был, возможно, самый трагический день в их судьбах. Порядочные, честные люди, искренне пытавшиеся спасти свою страну, не допустить развала государства, не пытавшиеся получить никаких личных благ или преференций, оказались в роли заложников ситуации, когда должны были защищать свою позицию в столь сложных обстоятельствах. Янаев назовет Горбачева своим другом и объяснит, что за шесть лет организм президента немного износился, чем вызовет смех в зале. Спустя много лет он честно признается, что руки у него действительно дрожали, он невероятно переживал и не знал, как вести себя в подобной ситуации.

Потом вместо них придут другие. Они будут гораздо больше говорить о свободе и демократии, в душе посмеиваясь над наивными чудаками, имеющими идеалы и принципы. Будут действовать только из личных корыстных мотивов, готовые предать и продать свое государство и его интересы из меркантильных побуждений. Они станут миллионерами и миллиардерами, презирая собственный народ, издеваясь над его культурой и нравственностью. Станут хозяевами новой жизни и с изумлением будут узнавать, что их предшественники боролись за идеи, не преследуя при этом никаких личных интересов. Все это будет потом, а пока в пресс-центре МИДа обреченные политики отвечали на вопросы журналистов, и все уже тогда понимали, что эти люди обречены на поражение.

Девятнадцатого августа Борис Николаевич Ельцин взойдет на танк и зачитает обращение российского руководства. Это будет жест настоящего политика и смелого человека. Ельцин на танке станет символом новой России, новой власти. Он вернется в Белый дом, куда начнет стекаться все больше и больше его сторонников. Но уже через несколько часов он столкнется с другой реальностью. Вошедший в нему премьер-министр российского правительства Иван Силаев попросит отпустить его домой. Он честно признается, что не готов умирать на танках или баррикадах и хочет остаться вместе с семьей. Ельцин отпустит его, ощутив холодную пустоту. Впереди будут еще долгие два дня, которые разорвут летний месяц август, год тысяча девятьсот девяносто первый, двадцатый век и всю историю человеческой цивилизации.

Ремарка

«Президент Казахстана Назарбаев обратился по телевидению к народу республики. Он призвал население сохранять спокойствие и выдержку, поддерживать высокую сознательность и организованность, не допускать хаоса в народном хозяйстве. «Я подтверждаю, – сказал Назарбаев, – приверженность политике укрепления суверенитета республики, принципам демократии, единства нашего Союза, выражаю решимость продолжать начатые реформы. В эти дни мы должны в полной мере опереться на на накопленный веками опыт дружбы между народами, который всегда был для нас основой единства и взаимопонимания».

Сообщение ТАСС

Ремарка

«Президиум Верховного Совета Литвы проводит экстренное заседание, на котором обсуждается политическая ситуация в республике. Всех депутатов парламента, членов правительства и руководителей Временного совета обороны Литвы призвали срочно собраться в здании Верховного Совета. По радио постоянно раздаются призывы к населению республики собираться на площади Независимости у Дома парламента. С таким воззванием обратился и совет сейма «Саюдис». С обращением по радио выступил В. Ландсбергис. Он заявил, что единственно законная власть в Литве – та, которую выбрал народ. Свою позицию в отношении событий в Москве высказал и выступивший по радио премьер-министр Г. Вагнорюс. Он подчеркнул, что события в СССР являются «проблемой другого государства».