дом. А я… я у сарая сел на колоду, водку с горла выхлестал, в стену тупо посмотрел с часик или дольше… а затем спокойно так взял весло и ровненько, ни разу не шатнувшись, пошел соседа убивать… Но не дошел. В кресте оказался. Убивцем я не стал. Пить перестал. О многом думал… много молился… может за молитвы мои сюда взяли. Так вот и живу… за морковкой приглядываю, березы берегу и рыбок кормлю…

- Важные заботы – кивнул я и мягко подтолкнул порывавшуюся что-то сказать Милену – Хорошо потрудились. Огород ухожен.

- Благодарствую на добром слове – прошелестел светлый старичок нам вслед и вернулся к грядкам.

- Обалдеть! – прошептала Милена, когда мы отошли на несколько шагов и остановились у следующего ряда грядок – А такой милый с виду…

- Да таких полно и в обычном мире там – вздохнул я – А здешние… Знаешь… я ведь такое не первый раз слышу – про бывшую жестокость и звериную сущность многих. Может это один из критериев?

- Бытовая жестокость? Семейная тирания? Ха! Тоже мне санитары планеты Земля… не верю, что они о нас заботились! – отрезала Милена – Я вот никого не била! Но здесь все же очутилась…

- Да я не об этом. Я о том, что такая вот внутренняя жестокость может быть одним из критериев отбора для них.

- Ублюдки более живучи? И меньше думают о самоубийстве?

- Глуповатая теория – признал я, присаживаясь у выпирающего корнеплода – Вот это репа… впору звать бабку с внучкой… Сколько же у них полезной здоровой пищи…

- А они все это время жались! Служат они понимаешь какой-то там высшей цели сбережения…

- Этот момент я пропустил – вздохнул я – И сделал это нарочно. Как только Митомир завел разговор о высшей цели… я перестал слушать.

- Да видела я как тебя перекривило. Не подскажешь причину такого отвращения?

- Религия – буркнул я.

- Относишься к ней с негативом?

- Скорее нейтрально. Но я терпеть не могу, когда в той или иной мере используют уже затасканную карту самопровозглашенного пророка…

- Какого еще пророка?

- А ты не заметила? Как Митомир в своем отрепетированном повествовании описывает Пашу Аквариумиста? Как он подчеркивает, что Паша был абсолютно обычным серым человечком, инвалидом, но при этом человеком работящим и старательным, не опустившим руки или вернее руку даже после нечастного случая. Как Паша денно и нощно заботился о тварях живых, как следил за тем, чтобы не отдавать рыбок в не подходящие руки…

- А еще говоришь, что не слушал…

- Так я не сразу перестал внимать – засмеялся я – Но ведь так и есть. Попал обычный рядовой человек в тюремный крест и тут… явилось ему некое откровение. Стал он молиться незнамо кому и сад растить небесный. Буквально небесный – летающий. И что все сорок лет не разгибал он спины натруженной. Либо за садом ухаживал, либо молился. И потому люди почувствовали это и начали на чалках приносить ему всякое мелкое, но зело живое – семена различные, тварей многоногих божьих… А он смиренно принимал и отдаривался щедро… И так смиренно отбыл он сорок лет и… чудесным образом – не описываемым и замалчиваемым – вдруг очутился у самых врат прекрасно подходящей для перенесенного с небес сада Пальмиры…

- Черт… я даже и не поняла… это ведь прямо эпос какой-то… замаскированный под бытовуху. Вот почему тебя так перекривило…

- А еще рыбы – добавил я.

- А что с рыбами? Логично же – Паша Аквариумист.

- Ага – хмыкнул я – Аквариумист. С банкой живых рыб прижатых бережно к животу… и он их спас. Откормил. Вон в пруду плещутся золотые уже не рыбки, а скорей всего жирные вкусные карпы. Накормил народ рыбой…

- Я все еще не схватываю. Я же технарь.

- Все это слишком уж сильно напоминает притянутую за уши и чуть подправленную историю – возможно самую знаменитую из когда-либо рассказанных и записанных…

- Растолкуешь?

- Лучше посмотрим на карпов. Ну а потом пора заняться делами – решил я – Нам не стоит здесь задерживаться. Поможем им, возьмем что дают, выпросим еще вдвое – и поскорее назад домой.

- А про луковианцев спрашивать не будем?

- Будем – кивнул я – Да только боюсь всей правды нам не расскажут. Но я все же спрошу…

- Так может мне пока не тропиться с ремонтом? – более чем прозрачно намекнула Милена – Ты ведь знаешь как в этом мире важны рычаги… в том числе и рычаги давления…

Я удивленно покрутил головой:

- А ты вижу особа ушлая, да, Милена? Это ведь шантаж…

- Не знаю насчет шантажа… но когда вижу огромные тыквы, гигантскую морковку и жирную рыбу… то меня почему-то разбирает злость. Почему они не могли выйти туда наружу и накормить голодный народ? У них тут еды завались! О! Я кажется понял твой намек про рыбу и Пашу Аквариумиста! Черт!

- Они не вышли и не накормили – кивнул я, шагая к пруду – Финал своей истории они, откровенно говоря, запороли…

**

Мы с Миленой были единственными из всего населения и гостей Пальмиры, кто действительно трудился в поте лица следующие семь часов. И трудились мы практически без передыха, перекусив на ходу рыбными бутербродами. Угощение было диковинным, вкусным, но лично у меня вызывало легкое омерзение. Поэтому я проглотил шесть достаточно больших бутербродов с ощущением, будто проглатываю горькие пилюли, после чего мы вернулись к работе, которая сводилась к ползанью в ужасающе тесных подпольных коммуникациях и стоянии в столь же непросторных боковых комнатушках. Ощущение было несколько сказочным – учитывая обилие крутящихся шестерней, кирпичные внутренние стены, багровое свечение прозрачных труб и прочие атрибуты этой все еще непонятной для меня инопланетной механики. А вот Милена тут была как рыба в воде. Стоило ей увидеть первый технический узел в узком боковом помещении, как она сразу определила местонахождение так называемого сердца убежища и уверенно пошла в том направлении, изрядно этим впечатлив сопровождающего нас Митомира.

Проблема заключалась в выходе из строя двух ничем внешне непримечательных металлических цилиндров, каждый из которых был в размере с корпус взрослого человека, а весил еще больше. Они крепились на мощных крюках, к ним подходили булькающие раскаленные трубы и вроде как медные красные жилы. Тут и пригодилась моя помощь