— Нет, дольше никогда! — С губ его сорвался жалобный крик. — Больше никогда! — Он откинулся на спинку кресла, пораженный дикостью своего порыва. Он говорил вслух.

Чарли налил еще кофе. Что это был за сон, который так потряс его? Он помнил о нем не более, чем о подробностях буйного вечера накануне. Подождите-ка… Из темного тумана появляются какие-то смутные, фигуры. Он пытается схватить их, но видит, как они отступают назад, в туман.

Впрочем, какое это имеет значение. Сейчас он выпьет еще немного кофе, съест легкий завтрак и позанимается в гостиной на тренажере. Затем, побрившись и приняв душ, он возьмет рапиру и отправится в гимнастический зал. Потренировавшись часок, он вернется в свою квартиру, еще раз примет душ, а затем переоденется, чтобы идти на работу.

Кстати об одежде. Чего это он сидит здесь нагишом? Он вспомнил, что не раздевался после того, как доковылял до квартиры. Но он должен был это сделать. Странно, что он не видит одежды на полу. Конечно же, он снял ее перед тем, как лечь в постель. Наверно, ночью он ходил в ванную, а снова ложась, забросил одежду в свой шкаф. Даже растяпы, грязные и безответственные, антиобщественные по своей природе и ленивые до мозга костей, были настолько обработаны пропагандой, что автоматически делали некоторые вещи, входящие в противоречие с их натурой.

«И в самом деле надо меньше пить», — пробормотал Чарли. Он встал, чтобы налить себе еще кофе, но остановился с чашкой в руках. Экран на стене за его спиной громко загудел. Обернувшись, он увидел оранжевый мерцающий сигнал. Произнеся команду, чтобы отключить сигнал тревоги, он увидел на экране какого-то человека, стоящего перед дверью его квартиры, — высокого, крепко сложенного мужчину примерно тридцати сублет. Одет он был в лиловую шляпу, украшенную желтыми розами, тесную желтую рубаху с кружевными манжетами и зеленым жабо и в полосатую черно-белую юбку. На плече мужчины висела сумка из кожи аллигатора — их разводили на одной из ферм в Бруклине. Игрушечный медведь, которого мужчина держал под мышкой, был такого же цвета, что и рубаха. Мордочка игрушки напоминала своего хозяина.

— Что такое?.. — начал было Чарли Ом и осекся.

Внезапно он узнал узкое, лисье лицо этого человека. В течение нескольких последних сублет Чарли не раз приходилось, выполняя его заказы в баре, подавать ему выпить. Мужчина неизменно обращался с рюмками, словно держал в руках умирающую птицу. Три порции бурбона — и вечер в баре для Хетмана Яноса Ананда Маджа был закончен.

— …Что вы делаете здесь?

Он отдал команду на включение аудиосистемы экрана у входной двери и сказал немного громче, чем необходимо:

— Подождите минуту!

Чарли поспешил из кухни вниз по лестнице. Каждая ступенька отдавалась в голове стреляющей болью. Он прошел через узкий холл — зажегся свет — и вставил кончик звезды в отверстие под надписью СУББОТА. Спустя несколько секунд одетый в юбку Чарли быстро прошел к двери и остановился. Что делает здесь Янос Мадж? Неужели он, Чарли Ом, чем-то оскорбил Маджа вчера вечером и теперь тот пришел сюда требовать извинений? Или, может быть, Мадж — это органик и явился арестовать его, Чарли, за какой-то проступок, совершенный прошлым вечером? Что он мог натворить? Это предположение не представлялось Чарли вероятным, поскольку на экране было четко видно, что Мадж находился в холле один.

— Что вы хотите? — спросил Чарли.

По лицу Маджа пробежало… раздражение?

— Мне нужно поговорить с вами, Ом.

— О чем?

Мадж посмотрел по сторонам — в холле было пусто? Правда, это не означает, что за ним не наблюдали с каких-то мониторов. Какой-нибудь другой разгильдяй-вииди наверняка разглядывает его сейчас на своем экране.

Мадж сунул руки в карман своей юбки и вытащил тонкую квадратную черную пластину. Держа пластину двумя пальцами, он что-то произнес в нее — так тихо, что Ом не расслышал. Затем Мадж поднял ее. На экране появилось одно слово, мерцающее оранжевым цветом на черном фоне.

ИММЕР

После трех вспышек слово исчезло.

— О Господи! — воскликнул Чарли.

23

Пока Ом, увидев на экране карточку иммера, открывал дверь, боль его странным образом улетучилась. Она не просто разрядилась, а буквально взорвалась, сжалась внутрь. Фрагменты похмельных страданий, будто шрапнель, наделали дырок в личности Чарли Ома, а то, что осталось после этого, ринулось в образовавшуюся брешь, В памяти пробежали события Субботнего вечера — неясные и далекие. Как и это похмелье, испытываемое им сегодня утром, в некотором смысле существует само по себе, имея к нему, Ому, всего лишь косвенное отношение. Боль казалась ему призрачной, отражением отстраненного оригинала: само это смутное состояние он пережил, избавился от него еще в прошлое Воскресенье, будучи Отцом Томом Зурваном. Отец Том никогда не потреблял алкоголя, но тем не менее вынужден был страдать от бесчинств Чарли Ома. Отец Том принимал преследовавшую его головную боль как часть тяжелой кармы, доставшейся ему от прошлой жизни.

Похмелье отпустило пять дней назад. И все же, когда он в качестве Чарли Ома проснулся этим утром, то сразу же закутался в мысленный кокон. Все события и опасности, через которые прошли четыре его предшественника, оказались арестованными и заключенными в темницу. Или — все страсти и эмоции минувших дней он просто запрятал в цилиндры души где-то внутри себя. Он, окаменевший во всех отношениях, окаменевший Чарли Ом, не помнил ровным счетом ничего. Но он был именно им. Омом, барменом на полставки, пьяницей и разгильдяем. Дни, отделявшие сегодня от прошлой Субботы, отцепились от него, отошли вдаль, словно он и не был иммером, не пережил их лично. Даже похмелье, более не существовавшее, и то возвращалось к жизни. Невидимая рука прошлой Субботы сжимала его, пытаясь выдавить все соки других дней.

Это внезапное открытие стало первым потрясением. Вторым, нагрянувшим тут же, стало понимание: если явился иммер, значит он принес скверные новости. Иначе члены Совета не направили бы к нему посланца.

Мадж вошел, осмотрелся по сторонам с таким видом, словно полагал увидеть себя в свинарнике и очень удивлен неоправдавшимся ожиданиям.

— Одевайтесь и побыстрее, — объявил он. — Через пять минут мы должны уйти отсюда, а если можно, то и раньше.

— Сюда… придут органики? — спросил Ом, звучно сглотнув.

— Да, — ответил Мадж, — но не за вами. То есть не именно за вами. Предстоит рейд с целью проверки санитарного состояния.

Он почувствовал облегчение.

— Но тогда?..

— Я должен проводить вас… к одному человеку, — сказал Мадж. — Надо идти!

Настойчивость и властность тона Маджа подействовали на Ома. Он ринулся к своему шкафу. Вернувшись одетым, он застал Маджа возле стоунера Зурвана. Услышав за спиной шаги подошедшего Ома, Мадж внимательно оглядел его с ног до головы.