— Правильно! — завопила она. — Давай швыряй в меня все подряд. Ты просто пародия. Неверно, слону в задницу и то попасть не сможешь!

Чарли специально записал несколько особенно буйных тирад своей супруги, которые затем смонтировал в единую, отталкивающую филиппику. Какое иррациональное желание понести наказание (как-никак в том, что они развелись, была и часть его вины) заставило его выслушивать по утрам ее громогласные излияния?

Чарли со стоном скатился с кровати, пошатываясь поднялся и проковылял в ванную комнату, отшвырнув ногой попавшийся на пути шарик из скомканной конфетной обертки. Мысленно он обругал неряшливого жильца, бросившего фантик на пол вместо мусорного контейнера. Проходя мимо строя цилиндров, он кулаком погрозил лицу в окошке стоунера Пятницы.

— Неряха!

Хорошо хоть в этот раз простыни сменил. Уже не однажды Чарли залезал в постель, пропахшую потом, а один раз, в Пятницу — блевотиной. Но даже тогда он не пожаловался властям, поскольку это противоречило неписаному закону разгильдяев — вииди, к сообществу которых принадлежал и он сам. Но вот сообщение Роберту Чангу Селасси он непременно оставит, да еще какое!

Закончив ванные процедуры, Чарли вышел через дверь в гостиную. Позади бильярдного стола, придвинутого почти вплотную к восточной стене, в линию стояли семь цилиндров. Единственный человек, способный подвигнуть Чарли на размышления, житель Воскресенья, Том Зурван, уставился на него через окно своего стоунера. Резкое выражение лица, длинные волосы, долгая, густая борода, придавали ему вид старозаветного пророка, некоего подобия Иеремии четырнадцатого века Новой Эры. Чарли иронично благословил его. Вот уж за кем никогда не приходится убирать. Чарли всегда испытывал уверенность в том, что Зурван не одобрил бы его образ жизни.

Голос бывшей жены умолк, но если бы Чарли попытался опять прилечь на кровать, на диван или даже на пол, новые вопли не заставили бы себя ждать. Программа предусматривала слежение за ним вплоть до того момента, пока он не возьмется за первую утреннюю чашку кофе.

Чарли прошел через холл — со всех сторон работали автоматически включившиеся экраны. Разобрать что-либо было трудно. Голоса дикторов накладывались один на другой — сплошная многоголосица и неразбериха:

«…сообщили сегодня о том, что в пустыне бассейна Амазонки освоено еще десять тысяч квадратных миль…»

«…плохие новости… несмотря на гигантские усилия, Лондон снова погружается со скоростью два дюйма в обгод…»

«…ответьте на седьмой вопрос и вы выиграете еще сорок кредиток, заверенных правительством. В каком году — в исчислении Новой Эры и по старому стилю — состоялось сражение при Далласе?»

«…древний философ Вуди Аллен утверждал, что все мы — монады без глаз. Среди историков имеются разногласия относительно трактовки старинных записей. Некоторые заявляют, что Аллен говорил „странники“, а не „монады“ [англ. monad — одноклеточный организм; в философии Лейбница монада — неделимые духовные первичные элементы, составляющие основу мироздания; англ. nomad — странник, кочевник]. В этом случае…»

«…голосуя за Нучала Келли Ванга, вы голосуете против продолжения использования в питьевой воде химических контрацептивов. Остановим этот устаревший и ненадежный метод контроля рождаемости! На планете достаточно места для людей! Голосуя за Ванга, вы голосуете за будущее! Люди требуют права рожать детей, и все-таки…»

Один из нескольких экранов, содержащих напоминания о предстоящих делах, показывал, что в следующее Воскресенье Чарли предстояло пройти тест на квалификацию в качестве выборщика.

Надпись на экране гласила:

ЗАНИМАЙСЯ УСЕРДНО, БЕЗДЕЛЬНИК.

ПОМНИ, ЧТО В ПРОШЛЫЙ РАЗ ТЫ ЗАВАЛИЛ ЭКЗАМЕН.

— Какая разница, — промычал Чарли. — Ванг — единственный, за кого хотелось бы голосовать, но у него нет никаких шансов.

Экран новостей в кухне встретил его изображением Папы Сикста XI, стоящего на крыльце своего дома в Риме. Запись производилась в прошлую Субботу во время посвящения Ивана Фамифона Йети в сан сегодняшнего главы Римской Католической Церкви. Камера прошлась по лицам пятидесяти или около того верующих, собравшихся на лужайке перед домом, и переместилась в дом. Доставая из своего личного ящика кубик кофе на четыре чашки, Чарли остановился посмотреть, что будет дальше. На экране прошли лица шести других наместников Христа, разместившихся в цилиндрах в небольшой комнатушке, — лица старых людей, много повидавших на своем веку и много страдавших.

— Страдание весьма способствует становлению личности, — изрек Ом и приказал экрану переключиться на другой канал. Он не был столь уж беспечным, наоборот, испытывал чувства, справиться с которыми в этот момент было для него довольно тяжело. Однако и на этом канале он услышал нечто такое, что отнюдь не способствовало улучшению настроения: Манхэттен Мэнглерс проиграла Род Айленд Рустерс со счетом 4:5. После футбольного матча произошла настоящая свалка, одна из тех, в которых и сам Чарли обычно участвовал с большим удовольствием. Саму свалку, в которой десять человек получили ранения, не показали — Чарли услышал о ней по другой специальной сигнальной системе оповещения.

Была проведена запись со спутников, и теперь после увеличения органики изучат ее. Затем виновные в нанесении повреждений другим людям будут идентифицированы и арестованы. Зачинщики беспорядков и раненые также будут арестованы.

Чарли выключил экран, положил кубик в глубокую тарелку, а ее — в дестоунер и повернул выключатель. Открыв дверцу, он достал тарелку, налил кофе в фильтр и включил кофеварку. Ожидая, пока кофе приготовится, Чарли подошел к окну и выглянул на Вуменвэй. Небо было абсолютно чистым. Еще один жаркий день. Улицу заполняли люди — мужчины и женщины — одетые в яркие шотландские юбки, рубашки с большими кружевными жабо и широкополые шляпы с естественными или искусственными цветами. Пешеходы старались выбирать путь в тени огромных дубов и пальм, рядами стоящих по обеим сторонам улицы. У многих велосипедистов в корзинках на багажнике лежали игрушечные медведи, впрочем и пешеходы тоже по большей части держали такие же в руках. Морды игрушечных зверей лишь наполовину были медвежьи; вторая же половина воспроизводила кого-нибудь из дорогих родственников, супругов, любовников, а иногда — вот уж настоящие Нарциссы — их собственные лица.

Чарли тряхнул головой — словно сбрасывая с себя эту причуду — и налил большую чашку кофе. Споткнувшись и неуклюже наклонившись над столом, он опустился в кресло, пролив кофе на стол. Задумчиво уставившись на кофе — единственный достойный способ, которым он мог хоть как-то восстановить себя по утрам (было уже почти десять часов), Чарли попытался вспомнить события вчерашнего вечера. Домой он пришел довольно поздно, едва сумел вставить диск в замочную скважину, а затем, добавив еще внушительное количество пива, свалился в постель.

И вот теперь он не мыт, не брит и голова трещит — просто нет сил. В голове действительно стучало так, будто ее отрезали и использовали как шар, которым сбивали кегли. Каждый новый прилив крови к мозгу отдавался настоящим ударом, от которого во все стороны разлетались острые иглы, впивавшиеся в череп. И как только удалось ему заполучить такую головную боль, которую никто, даже самый грешный из грешников, не заслужил всеми своими проступками? О… да… Отработав в баре, он не пошел домой, что следовало бы сделать, а проторчал весь вечер с дружками в таверне.