Воспаленные мысли, воспаленное воображение. Но никаких других мыслей и образов у Феликса не было. Зато имелась недюжинная воля, которую он смог наскрести по сусекам своей души, преобразовав в сгусток яростной энергии.

Одна нога у него сломана, обе ступни просверлены – как в таком состоянии подняться? Но подниматься надо. И помочь в этом Феликсу могла только сила самовнушения. Раненный в ногу человек падает. Почему? Потому что на землю его бросает внушенная реакция на происходящее – если ты ранен, значит, выбит из колеи, и уже одна эта мысль делает тебя беспомощным. А ведь та же нога при ранении далеко не всегда выходит из строя. И боль не всегда замечаешь, и кость цела, и мышцы целые. Сломай стереотип, внуши себе, что ранение – это пустяк, на который не стоит обращать внимание, и тогда ты останешься в строю, будешь воевать дальше как ни в чем не бывало. А когда бой закончится – пожалуйста, ложись на больничную койку, приводи себя в порядок…

Усилием воли Феликс смог собрать в кулак все свои внутренние резервы, настроил сознание на борьбу. Он сумел внушить себе, что сломанная нога не может стать ему помехой, отключил нервные центры, реагирующие на боль. И смог подняться на ноги. Медленно, хватаясь за стены, он все же подобрался к двери.

В голове сложился не очень удачный, но план, который он, за неимением лучшего, принял на вооружение. Он будет трясти дверь, пока к ней не подойдет охранник. «Чех» знает, что пленник беспомощный, поэтому не станет звать подмогу – потом еще чего доброго засмеют. Он откроет замок, зайдет в каменную нору, чтобы узнать, какая сила расшатывает дверь. И тут Феликс на него набросится. Хватит у него сил убить врага или нет, но попытка будет. Надо бороться до конца…

Феликс толкнул дверь. И надо же, она поддалась его усилиям – медленно, со скрежетом загребая землю и камушки, приоткрылась. И никакой реакции с той стороны. Ни грозных окриков, ни автоматной очереди.

Он все понял. Оказывается, бандиты всерьез решили, что пленник не в силах выбраться из своей норы. И даже не стали запирать дверь на замок. Возможно, даже не выставили часового…

Но насчет часового Феликс ошибался. Стараясь не шуметь, он выбрался из пещеры и наткнулся на боевика. Тот сидел на камне, обнимая автомат: голова – на плече. Неважно, какой сон он сейчас досматривает, первый или седьмой. Сейчас важно, чтобы этот сон стал для него последним…

Чеченец проснулся как раз в тот момент, когда Феликс был готов наброситься на него. Видимо, дремлющее чутье все же подало сигнал об опасности, выдернуло сознание из омута сновидений.

Боевик был крепким на вид малым. И резким. Мощный всплеск энергии, когда он вскакивал на ноги. Эта же энергия бросила его на Феликса. Она же смягчила силу удара, с которой ему в живот врезался кусок стекла.

Да и не могло стекло причинить бандиту никакого вреда. Не хватало длины, прочности, да и Феликс не мог держать его крепко. К тому же боевик был в теплой куртке, поверх которой был наброшен достаточно прочный разгрузочный жилет. Но против чеченца сработал моральный фактор. Спросонья он решил, что Феликс пырнул его ножом. Понадобилась целая секунда, чтобы мыслительный центр очистился от этой информации. Но этой секунды хватило Феликсу, чтобы сбить чеченца с ног и в падении вцепиться ему в глотку зубами…

Видел бы Феликс себя со стороны. Сейчас он не принадлежал себе, природные инстинкты, заряженные на смертельную борьбу, вытолкнули его из человеческого обличья. Сейчас Феликс был самым настоящим зверем – загнанным, но не затравленным волком.

От передних зубов у него оставались только обломки. Маленькие, болезненные, но местами острыми. Но челюсти сильные, как у бульдога. Он мертвой хваткой вцепился врагу в горло. И продолжал сдавливать челюсти, пока не раскусил и не вырвал у бандита кадык…

Боевик был еще жив, когда Феликс скатился с него. Хрипел, брызгал кровью, сучил ногами. Но это была смертельная агония. Так что опасности часовой больше не представлял.

Феликс выполнил поставленную перед собой задачу. Он смог уничтожить одного врага. Сейчас он обессиленно лежал перед умирающим чеченцем и в болезненном бреду докладывал себе о достигнутой победе. До него не сразу дошло, что его больше никто не охраняет, селение спит, и он, если найдет в себе силы подняться, сможет улизнуть из вражеского лагеря.

Силы нашлись. Запах свободы всколыхнул Феликса изнутри, и снова в душе вспыхнул огонь борьбы, рождая новый сгусток энергии…

Он забрал у часового автомат, стянул с него разгрузку вместе со всеми боеприпасами. Бесшумно ползком обогнул окраинный дом селения. Даже когда лагерь остался позади, Феликс продолжал ползти. Руки как щупальца, глаза как сканер – нужно быть очень внимательным, чтобы не нарваться на растяжку или прыгающую мину…

Все обошлось. Феликс смог выбраться из лагеря, по горе спустился вниз к реке. Он испытывал острое желание упасть в воду так, чтобы его несло течением до самых предгорий. Пусть его будет жечь холодом, бить о камни. Зато не надо будет двигать изуродованными руками и ногами. Не чувствовал он в себе сил, чтобы продолжать движение без посторонней помощи. Но где-то должны были быть эти силы. И он должен был выжать их из себя. Реке не хватало напора, чтобы тащить его вниз по течению. Так что придется идти на своих двоих…

И он шел. Падал, снова поднимался. И шел, шел, придерживаясь направления реки.

Рассвет застал его в пути. Казалось бы, исчерпаны все внутренние резервы, не было уже сил поддерживать самовнушение, которое позволяло ему оставаться на ногах. А он все шел, как будто кто-то помогал ему свыше…

Бандиты застали его в пути. Они быстро и стремительно переправились через реку, устремились к нему. Как это ни странно, Феликс испытал радость от этой встречи. Ведь нет уже смысла идти дальше, а повернуть назад и уйти от преследования он уже не сможет – ни сил нет, ни даже желания. Наконец он может остановиться, перевести дух.

Так Феликс и сделал. Остановился, залег за каменным валуном. Изувеченные и до предела натруженные ноги вмиг онемели. Жалкие остатки внутренней энергии переместились в руки.

Правая рука у него сломана. Но он умел стрелять с левой руки. А правой – худо-бедно мог придерживать автомат.

Сдаваться он не собирался. И уйти от преследователей также не может. Так что выбора у него нет – хочешь не хочешь, а надо принимать бой.

Феликс находился в крайне невыгодном положении. Укрытие – более или менее надежное, но он – один, а бандитов много, человек семь-восемь. Они быстрые, сильные, хорошо обученные. А он не в состоянии даже сменить позицию. И как только боевики пристреляются, ему хана… Но прежде чем погибнуть, он все же заберет на тот свет двух-трех врагов…

Короткой очередью Феликс срезал одного боевика. Противник тут же сбавил темп, рассредоточился. Медленно, под прикрытием рельефа местности бандиты шли вперед. И стреляли на ходу. Пулеметно-автоматный огонь, взрывы гранат должны были прижать Феликса к земле, не давая поднять головы. Но это был его смертный бой. Он знал, что не выживет. Так что какая разница, когда умереть: сейчас или секундой-другой позже… Он продолжал стрелять. Осколком гранаты его ранило в спину, но это не выбило из колеи. Пули крошили камень, за которым он прятался, крошкой иссекло все лицо. Но Феликс продолжал стрелять. И смог уложить еще двух бандитов.