Аида проснулась недавно. Но так неохота выбираться из спального мешка. Во сне ей привиделся Петр, она снова убивала его. Но это не кошмар. Кошмаром можно было назвать ту реальность, в которой она сейчас пребывала. Сырая смрадная пещера, санитарно-гигиенические условия нулевые, с провизией проблема, с водой тоже. Медикаментов почти не осталось. А у них раненые… Капкан, в общем. Одна радость – русских спецназовцев поблизости нет и не ожидается. Условия ужасные, но можно перевести дух…

Аида – единственная «неверная» среди всех. Все уже привыкли к тому, что она не принимает участия в общей молитве. Сейчас утро, утренний намаз. На коленях все, кроме тяжело раненных. И кроме нее. Она – единственная, кто может лежать. Ее ценят и уважают. Но все равно – и чеченцы, и арабы, и даже русский Мустафа – все косятся на нее. Но ей плевать… Верующие нашлись. Вся их вера показная. В автомат и гранату они верят больше, чем в своего Аллаха…

– Ва хува хаййюн ля ямуту биядихиль хайру ва хува аля кулли шайин кадир… – бормочет Кабир.

Руки соединены и приподняты, кончики пальцев – на уровне плеч. Ладони раскрыты вверх и к лицу…

Аида достаточно долго жила среди мусульман, чтобы не знать, что на устах у Кабира. «Аллах превыше всего. Нет божества, кроме Аллаха Единого, не имеющего сотоварища, власть принадлежит Ему, хвала только Ему»… Кабир не только хвалит своего Аллаха, он молит его о помощи. Хотя прекрасно знает, что помочь ему может только сам. Или очередной отчаянный шаг с его стороны, или пулю в висок…

Молитва закончилась, какое-то время Кабир выходил из показного экстаза. Затем подошел к Аиде.

– Лежишь? – недовольно посмотрел на нее.

Дерзить Аида не стала, хотя так и подмывало сказать пару ласковых слов.

– Лежу, – с напускной безмятежностью кивнула она. – Думу думаю…

– О чем думы?

– О нашей хреновой жизни…

– Чем тебе наша жизнь не нравится?

– А тебе нравится?..

– На все воля Аллаха!

– Что сказал посланник Аллаха, когда увидел человека в грязной одежде? – насмешливо спросила Аида. – Он что, этот человек, не нашел воды, чтобы постирать свою одежду?

– Не тронь Аллаха, – нахмурился Кабир.

– А ты не тронь меня! – блеснула взглядом Аида.

Ислам ее совершенно не волнует. Как и православие. Но ей не нравилось, когда ее одергивают. Дескать, не касайся Корана своими грязными устами… Сами такие чистые, ха-ха! У них даже мисвака нет, чтобы чистить по утрам зубы. А надо бы. Ислам учит соблюдать чистоту и чистить зубы мисваком, желательно при каждом намазе…

– Будет тебе вода, – пошел на мировую Кабир. – Джума и Гафур сходят к реке…

– А если на спецов нарвутся?

– Как там у вас, у русских? Волков бояться – в лес не ходить… – в ус усмехнулся Кабир. – Только мы сами – волки, нас бояться должны…

– Должны-то должны… Сосунки-срочники нас боятся, а такие, как Феликс, – нет…

– Зачем ты мне о нем сказала? – помрачнел Кабир.

– А затем, что Феликс на свободе…

– Долго не протянет – от ран сдохнет…

– Давай, давай, тешь себя надеждой…

– Не трави душу, Аида.

– А что делать? Не подожжешь дров, огня не получишь… Где твой огонь, Кабир? Сидишь здесь, как мышь в норе…

– Помощь подойти должна, – неуверенно сказал он.

– Долго же тебе придется ждать. Твой Абдульфарим крест на тебе поставил…

Кабир хотел сказать что-то гневное, резкое, но промолчал. Потому что и сам прекрасно понимал, в каком положении находится.

– Мы уже провернули одну акцию в России, – сказала Аида. – Почему бы не пойти на второй заход?

– Это как раз то, о чем я думаю, – кивнул он.

– И о чем ты думаешь?

– Надо найти Филина и наказать…

В мудрости Кабиру не откажешь. Только беда в том, что мыслит он в одной плоскости.

– Мы знаем только имя его и фамилию, – покачала головой Аида. – Но мы не знаем, где он живет, в смысле, прописан. И где дислоцируется его отряд, нам тоже неизвестно. Это ГРУ, дорогой мой, а не ментовка. Это Кабаржина мы легко вычислили, потому что было кому помочь. А военная разведка для тебя темный лес…

– Ну, не совсем темный, если я смог получить информацию…

– Твой человек про них случайно узнал.

– Это не случайность, это закономерность.

– Я бы, дорогой, на твоем месте хвост не распускала. Филина нужно наказать, с этим никто не спорит. Но даже если мы его найдем и уничтожим, нам это мало что даст. Что такое один русский офицер по сравнению с мировой революцией? А тебе сейчас только мировая революция может помочь… Помнишь, я говорила тебе про русского банкира, которому нужен теракт в России?

– Ты сильная женщина, – недовольно покосился на нее Кабир. – Но почему тогда была слабой? Надо было убить его. А ты его не убила…

Кабир не без основания считал, что Аида спала с Борисом. Ревновать он, может, и не ревновал, во всяком случае, не похоже на то. Но смерти его желал…

– Как я могла его убить, если он нам нужен?

– Зачем нужен?.. Почему ты веришь этой грязной собаке? Разве ты не поняла, что этот пес тебе врал, чтобы сохранить свою поганую шкуру? Не нужен ему был теракт…

– Даже если он мне наврал, ты забываешь, что у меня есть достаточно крепкая веревка, чтобы затянуть узел на его шее…

В тайнике под Битовом у нее находился пистолет – орудие убийства. А также диктофонная кассета с компроматом на Бориса.

– Так давай затянем! – взбодрился Кабир.

– Давай… Даже если Брайнин соврал, даже если нет никакого Старыгина, мы все равно заставим его подать нам на блюдечке три миллиона долларов, которые он нам обещал…

Вообще-то, речь шла о пяти миллионах. Но Кабиру незачем об этом знать. Два миллиона Аида собиралась присвоить себе.

Врет Кабир, не за торжество ислама он воюет, а чисто за деньги. Но раз уж он пускает пыль в глаза своим джихадом, то пусть и дальше воюет якобы за свою идею. На урезанном ею же финансовом пайке. Аида же и не скрывает, что ее волнуют исключительно деньги. А раз так, то она имеет полное право присвоить себе два миллиона. Тем более что оставшиеся три – сумма колоссальная.

– А теракт, о котором он говорил? – озадаченно смотрел на нее Кабир. – Мы заставим его заказать этот теракт!

– А триста лет нам сдался его заказ. У нас что, у самих мозгов нет? Да за три миллиона мы всю Россию взорвем!

– Да, да! – подхватил Кабир. – Мы взорвем всю Россию! Это будет священная война против неверных!

Снова громкие слова. Впрочем, Аида уже давно привыкла к ним, и ее уже не коробило.