– Сменил бы, что ли, трубку. Совсем древняя… Где тут Юля? Вот. Она, кстати, звонила тебе. Переживает. Значит, любит. А ты ее?

– Не твое дело.

– Любишь, любишь… Как вы на коньках славно катались. Прямо, Навка с Костомаровым[21]. Хоть на Олимпиаду посылай. Жаль, я запись не прихватил, полюбовались бы. И муженек Юлин, главное, не подкачал, поболеть за вас приехал. Я, если честно, боялся, что он напьется и никуда не поедет. Ан нет, он ее тоже, видно, любит… Да, так все-таки зачем ты к Сереже с Галей пожаловал?

– Дисконтную карту подарить. От «Планеты».

– Ну, не хочешь, говорить, не надо. Мне это не особо и неинтересно.

Щербина нажал кнопку вызова и поднес трубку к уху Чернакова.

– Прошу. Общайтесь. Надеюсь на твою порядочность. Имей в виду, Юлия Эдуардовна не успеет выйти даже из подъезда.

Гудки. Раз, два.

– Алло! Слава?

– Да, малыш… Ты звонила?

– Звонила… Что у тебя с голосом? Как из могилы.

– Воды попил. На морозе. Ты сейчас дома?

– Да.

– Хорошо. Я часов в девять буду. Приятель пригласил на рыбалку, на залив.

Корюшка пошла. Отказать неудобно, я ему обязан. Не скучай…

– Какая рыбалка, какая корюшка, Слава? Ты что?!

– Я потом все объясню. Не переживай, малыш. Все будет хорошо. В субботу снова пойдем в Эрмитаж, на выставку твоего француза. Того, с кляксами.

– Слава, да что с тобой? Выставка давно уехала!

– Ты же помнишь, как он мне понравился. Хочу еще раз посмотреть. До вечера, малыш. Не скучай… Целую…

Щербина нажал отбой.

– Молодец, Вячеслав Андреевич. Очень трогательно.

Бывший обэповец не стал возвращаться на скамью, прихлопнул мобильник каблуком, обломки бросил в печь.

Чернаков рванул руку. Бесполезно. Связан мастерски. Made in Russia.

– Ну, ты извини, если что не так. Играешь ты хорошо, но… Счет на табло.

Виктор Ильич сделал последнюю затяжку, отправил окурок вслед за Чернаковским мобильником и достал собственную трубку.

– Никак от «Беломора» не могу отвыкнуть, понимаешь ли. Как в ментуре начал, так теперь и не бросить. Боюсь, разнесет.

– Ничего. На зоне похудеешь.

– Типун тебе, – Щербина поднес трубку к уху и коротко приказал, – заходи.

Чернаков застонал, выгнулся, пытаясь подняться и на прощанье приложиться к Щербине ботинком. Но тот отошел к дальней стене. Чернаков же в результате телодвижений не удержался, потерял равновесие и свалился на пол, к его ногам. Кое-как поднялся на колени.

Вдруг, как в детском сне, у него выросли крылья, он оттолкнулся от пола и, пробив крышу, взлетел в небо, оставив внизу Щербину, превратившегося в огромную черную собаку. Собака высоко прыгала, но не могла достать улетавшего все выше и выше Чернакова… А под ним раскинулся огромный новогодний город…

Дверь скрипнула. Вячеслав Андреевич поднял глаза.

«А вот и еще один наш работничек… Вся честная компания в сборе, только Лемешева не хватает».

На пороге, улыбаясь, стоял детектив Виктор Сергеевич Харламов. И не с пустыми руками.

Конец сто пятидесятой серии.

* * *

Старший смены Стас Доценко, временно исполняющий обязанности начальника службы безопасности супермаркета «Планета-Хауз», сидел в бывшем Чернаковском кабинете и следил за обстановкой, глядя в монитор. Фильм был скучноват, словно авторское кино. Ни стрельбы, ни погонь, ни мордобоя. Не блокбастер, одним словом. Ну, и, Слава Богу. Хватило уже одного блокбастера.

Вообще-то, сегодня Стас был выходной, но пришлось выйти. Потому что теперь он И.О. График понапряженней. Про увеличение жалования пока ничего не говорили, придется напоминать. Он даже не знал, радоваться ли неожиданному повышению? С одной стороны, повышение это неплохо – и оклад повыше и уважение. Но с другой стороны, забот прибавится. Да и к Чернакову он относился нормально, и не случись бы этой истории, даже и мыслях не допускал его подсиживать. Сегодня Доценко пришел уже не в форме, а в цивильном костюме.

Рация на поясе зашумела.

– Станислав Олегович, здесь вас спрашивают. На рамке.

– Кто?

– Не представляется. Сначала Чернакова спросил, потом старшего смены.

Мол, Андреич велел обращаться, если его не будет.

– Хорошо, сейчас подойду.

Доценко спустился вниз, миновал зал, нашел вызвавшего его охранника. Тот дубинкой указал на личность, стоявшую перед дверьми «Планеты». На личности была шуба Деда Мороза и красный колпак. На ногах потрепанные кроссовки, явно выпадавшие из ансамбля.

– Что за клоун?

– Говорит, по срочному делу.

Стас вышел на улицу.

– Это ты от Чернакова?

– Да, да… Давайте, чуть в сторонку, чтобы не мешать.

Они сдвинулись вправо от двери, остановившись перед витриной, с выставленной в ней гидромассажной ванной. В мыльной пене сидел манекен девушки с журналом «Мягков» в руке. Манекен был пьян. Перечитал «Мягкова».

– Слушаю.

– Мне Вячеслав Андреевич свой телефон оставил, – торопливо начал Дедушка Мороз, поглядывая в сторону парковки, – позвонить, ежели парней снова увижу. А у меня трубки-то нет, звонить неоткуда.

– Каких еще парней?

– Ну, тех самых, что баб на тачки опускают. Он разве вас не предупреждал?

– Нет. Не успел, наверное. Он уволился.

– О как! Так вы позвоните ему, спросите. Скажите, Василий пришел.

Стас достал мобильник, нашел в книжке бывшего начальника.

– Отключен или вне зоны…

– Вот, ведь…

– Погоди. Ты чего, парней этих увидел?

Доценко, разумеется, слышал про нападения на женщин, но насчет этого странного деда Мороза Чернаков ему действительно ничего не говорил.

– Вон они, – Василий осторожно показал на темно-вишневую «девятку», – только на тачке другой. Но рожи эти же. Минут двадцать уже высиживают.

Доценко посмотрел в указанном направлении. Грязная машина, с такими же немытыми номерами и тонированными стеклами пускала дым на дальнем конце парковки.

Словно увидев взгляд старшего смены, водитель газанул, и машина плавно вырулила на покрытую снегом дорожку.

Доценко быстро оглядел парковку. На проспект выруливал паркетный серебристый джип, кажется, «тойота». По плюшевому мишке, висящему на заднем стекле, можно было догадаться, что за рулем дамочка. Мужики на заднее стекло обычно вообще ничего не вешают – затруднен обзор. Теткам по барабану. Машина застряла перед красным светофором.