Алексей подготовил щедрые дары и устроил покои Боэмунда таким образом, чтобы тот увидел, что «они так плотно заполнены одеяниями, золотыми и серебряными монетами и менее ценными предметами, что зайти в них невозможно. Он приказал человеку, назначенному продемонстрировать Боэмунду эти богатства, открыть дверь неожиданно. Боэмунд был поражен увиденным… "Это всё пожаловал тебе сегодня император", – сказал человек»{559}.

Удивительная щедрость басилевса распространялась и на нижних чинов армии крестоносцев. Стефан де Блуа писал, что «подарки Алексея облегчают жизнь рыцарей и его пиры придают силы бедноте»{560}. Каждую неделю четверо эмиссаров отправлялись к Готфриду Бульонскому и, видимо, к другим магнатам, сгибаясь под тяжестью золотых монет, предназначенных для рядовых солдат{561}.

При этом, несмотря на внимание, уделяемое Алексеем I торжественной встрече крестоносцев, дела не всегда шли в соответствии с его планами. Довольно напряженная ситуация сложилась после прибытия Готфрида Бульонского в Константинополь незадолго до Рождества 1096 года. Несмотря на неоднократные просьбы, герцог Лотарингский наотрез отказался переправляться через Босфор, ввергнув императора «в пучину тревоги», потому что тот очень опасался присутствия значительного числа искушенных в боях рыцарей в непосредственной близости от его столицы{562}. Когда усилия Алексея I уговорить Готфрида переправиться через Босфор не дали результата, он прибегнул к более грубым методам – направил хорошо вооруженный отряд под командованием своего зятя Никифора Вриенния[32] с приказом применить силу и вынудить Готфрида и его людей уйти на выделенные им для постоя места на восточном берегу Босфора{563}.

Прошло совсем немного времени, и между византийскими солдатами и отрядом Готфрида произошла стычка. «Аки лев рыкающий», герцог лично убил семерых византийцев, в то время как Вриенний благодаря своей меткой стрельбе прослыл лучником, равным самому Аполлону, – по меньшей мере в глазах собственной жены. Однако суть этой стычки заключается совсем не в доблести воинов, а в том, что Алексей I был вынужден использовать силу, чтобы заставить крестоносцев подчиняться его указаниям{564}.

Тем не менее предпринятые императором попытки утихомирить Готфрида не дали результата. Подчиненные герцога разорили богатые поместья на окраинах Константинополя, нанеся значительный ущерб городу и его жителям{565}. Видя, что силовые методы не сработали, Алексей I принял решение прекратить снабжение отряда Готфрида продовольствием и «убрал из продажи сначала ячмень и рыбу, а потом и хлеб, вынудив тем самым герцога согласиться встретиться с императором»{566}. Это был смелый шаг, чреватый обострением ситуации. Но он сработал. Готфрид пошел на попятную и согласился лично встретиться с императором, после того как Алексей I, предприняв еще одну попытку уговорить герцога, предложил отдать ему в заложники своего старшего сына, которому тогда еще не исполнилось десяти лет{567}.

Готфрид и члены его свиты прибыли на встречу в богатых одеяниях – в пурпурных, украшенных золотом мантиях из меха горностая и куницы (символы их власти и статуса{568}). В конце концов стороны достигли соглашения – Готфрид согласился, чтобы его отряд был переправлен через Босфор, чтобы в сборном пункте в Дрепане присоединиться к другим рыцарям. В обмен на это он был вознагражден грудами золота и серебра, пурпурными мантиями, мулами и лошадьми{569}. Алексей I получил то, что хотел. Там, где не помогали щедрость, подкупы и грубая сила, басилевс перекрывал снабжение продовольствием, чтобы показать, что в отношениях с крестоносцами именно он является хозяином положения. Один из европейцев откровенно отметил, что «было очень важно, что все заводили дружбу с императором, потому что без его помощи и советов не только мы не смогли бы совершить этот поход, но и те, кто следовал за нами этим же маршрутом»{570}. Прекращение поставок продовольствия отлично помогало донести до крестоносцев волю императора{571}.

Применение силы было все же крайним средством, в большинстве случаев власти Византии в 1096–1097 годах успешно решали возникающие проблемы и спокойно управляли прибытием и размещением западных рыцарей. В какой-то мере это объяснялось вниманием и щедростью, которые император проявлял по отношению к руководителям похода. При этом другие, более практичные шаги помогли минимизировать угрозу Константинополю. Например, доступ непосредственно в город строго контролировался, и европейцам разрешалось проходить за неприступные крепостные стены только небольшими группами. Согласно одному источнику, в город пропускали всего по пять-шесть человек в час{572}.

Главной целью Алексея I было заставить рыцарей идти сразу в расположенный на противоположном берегу Босфора Дрепан, где было все подготовлено для приема и обустройства большого количества людей. Как продемонстрировал конфликт с Готфридом Бульонским, это было дело первоочередной важности. Мы уже видели, что при приближении крестоносцев к Константинополю его жителей охватывали дурные предчувствия. Некоторые распространяли домыслы, что настоящей целью экспедиции крестоносцев является не Иерусалим, а сама столица Византии. Крестоносцев, как писала Анна Комнина, «объединяла одна цель, и им во сне снилось, как они захватывают столицу (об этом я часто вспоминала выше); лишь для вида они все отправились к Иерусалиму, на деле же хотели лишить самодержца власти и овладеть столицей»{573}. Эту точку зрения разделяли не только византийцы, подозревавшие иностранцев в тайных планах. Другие историки с окраин империи, в частности Михаил Сириец, тоже считали, что крестоносцы не только вступали в стычки с византийцами, но и перешли в наступление на Константинополь{574}.