та пыталась шантажировать подругу. Причём шантаж мог преследовать разные цели — как банальное выклянчивание денег с целью обогащения, так и манипулирование поведением для принуждения к совершению желательных действий. Быть подругой Вивьен Гордон было делом опасным и неприятным во всех отношениях! Но ссориться с ней было никак нельзя — Вивьен слыла за женщину крайне злопамятную, жестокую и безудержную в гневе.

Что тут можно сказать? Перед нами необычный взгляд на настоящую женскую дружбу!

Единственным человеком, нашедшим добрые слова об убитой, стала врач-гинеколог Энн Гибсон (Ann Gibson) из Филадельфии. Эта женщина специально приехала в Нью-Йорк, чтобы свидетельствовать перед коронерским жюри. Сложно сказать, чем объяснялось её хорошее отношение к убитой, может быть, она просто плохо её знала? А может быть, её отношения с Вивьен Гордон были скорее профессиональными, нежели по-человечески душевными? А может быть, она просто была воспитана лучше прочих знакомых Вивьен?

Подруги Вивьен Гордон. Слева: Кэсси Клейтон, ещё одна — как и Хелен Дорф — «лучшая подруга» убитой. Она рассказала коронерскому жюри о проделках Вивьен, прежде всего о милой привычке покупать краденые ювелирные изделия и специфической манере любые добрые отношения сводить в конечном итоге к шантажу и запугиваниям. В центре: Лилиан Флоршайн, давшая показания во всём соответствовавшие тому, что говорила Кэсси Клейтон. Справа: гинеколог Энн Гибсон.

Надо сказать, что газетчики и безо всякой связи с коронерским жюри сумели отыскать много любопытного в прошлом убитой. Припомнили всё, начиная с расследования 9-летней давности, после которого Бенита Бишофф поспешила изменить имя и фамилию и превратилась в Вивьен Гордон. Разумеется, началось очередное обсуждение истории убийства Дотти Кинг и странного падения с балкона Орелии Фишер-Дрейфус, на страницах газет вновь замелькали фамилии Гаймарес, МакБрайен, Рэйделофф, Коэн и прочие.

Формально расследование убийства возглавил прокурор Чарльз МакЛохлин (Charles B. McLaughlin), однако параллельное расследование по прямому указанию губернатора штата повёл судья Сэмюэл Сибари (Samuel Seabury). Поскольку момент этот может показаться до некоторой степени неожиданным, следует пояснить, что в американской правоприменительной практике существует особая форма ведения важных расследований, при которой роль «первой скрипки» отводится уважаемому судье.

Сэмюэл Сибари являлся таким вот уважаемым судьёй. Ранее он пытался делать политическую карьеру, в 1916 году баллотировался в губернаторы штата Нью-Йорк от Демократической партии и позорно проиграл выборы, набрав всего 4 % голосов избирателей. Это был наихудший результат Демпартии на таких выборах за всю историю. Тем не менее провал на выборах ничуть не помешал Сибари продолжить карьеру судьи. К началу 1930-х годов он являлся своего рода «карманной собачкой» Франклина Рузвельта, губернатора штата. Губернатор давал ему самые деликатные юридические поручения, например, через год после описываемых событий — летом 1932 года — Сэмюэл Сибари возглавил «крестовый поход» против мэра города Нью-Йорка Джеймса Джона Уолкера, одного из сильнейших противников Рузвельта. Коррупционный скандал стоил Уолкеру кресла мэра, и устроен этот скандал был именно руками Сэмюэла Сибари.

То, что этот судья возглавил параллельное расследование убийства Вивьен Гордон, явилось чётким индикатором интереса офиса губернатора и лично Рузвельта к истории жизни и смерти «звезды гламура». По-видимому, Франклин Рузвельт знал об этой женщине и её окружении нечто такое, что побуждало его внимательно контролировать работу правоохранительных органов по расследованию преступления.

При обыске апартаментов, в которых проживала Вивьен Гордон, были сделаны кое-какие любопытные находки. В руки полицейских попала приходно-расходная книга, в которой фиксировались движения денег, имевшихся в распоряжении Вивьен. Записи были сделаны с частичным шифрованием, то есть люди и предметы купли-продажи обозначались символически либо не обозначались вообще, но вот денежные суммы записывались без каких-либо искажений.

Внимательно ознакомившись с записями в этой книге и сопоставив приходы с расходами, детективы сделали неожиданное для себя открытие. Выяснилось, что за последний год своей жизни Вивьен Гордон получила из различных источников более 100 тыс.$ и потратила немногим более. У неё не было сбережений, фактически женщина жила в кредит, все получаемые суммы уходили на выплаты долгов. Шикарная женщина, «звезда гламура» пускала пыль в глаза и изображала из себя во всём успешную даму, а по сути балансировала на грани банкротства.

Другой интересной находкой оказался дневник убитой. В те десятилетия ведение «личного дневника» являлось модой, как, впрочем, и «личного альбома» [последний предназначался для гостей и друзей, которые делились на его страницах соком мозга — обычно это были стишата, зарисовки или шутки с претензией на оригинальность или шарм]. Дневник Вивьен Гордон оказался весьма любопытен своей откровенностью. Так, например, в записи от 6 марта 1930 года рассказывалось, как Вивьен посетила офис своего друга адвоката Джона Рэйделоффа (John A. Radeloff) в его отсутствие и устроила там небольшой обыск. В результате она отыскала записи последнего, из которых следовало, что годом ранее — весной 1929 года — Джон приударил за подругой Вивьен Гордон. Она же в то время находилась в больнице, и сердечный друг Джон никак не мог найти время, чтобы навестить её. Теперь же истинная причина его занятости стала Вивьен известна и вызвала приступ бешенства, что нашло отражение на страницах дневника.

Там же содержались записи о том, как Гордон знакомила различных джентльменов с женщинами из всевозможных клубов и театров. Фактически это было плохо замаскированное сводничество, поскольку все эти женщины брали за свои интимные услуги деньги. Мужчины платили назначенные суммы не только женщинам, с которыми их знакомили, но и Вивьен за её «посредничество».

На страницах дневника во множестве давались характеристики людям, почти всегда эмоциональные и злобные. Часто в самом разном контексте всплывала фраза: «Все люди — звери» («All men are beasts»). По-видимому, Вивьен считала такого рода сентенции яркими и оригинальными.

Свой день рождения, приходившийся на 28 сентября, Гордон считала самым несчастливым днём жизни. Рассуждения по поводу неизбежного старения и разного рода жизненных неудач постоянно мелькали даже в записях, не имевших никакого отношения к этим темам. Общую тональность дневника можно было с полным правом охарактеризовать как озлобленно-мрачную и депрессивную. Светлых, весёлых, или хотя бы ироничных записей в нём практически не имелось. Этому вряд ли следовало удивляться, принимая во внимание то, чем занималась Вивьен Гордон, с кем общалась и тот факт, что на протяжении многих лет она систематически употребляла кокаин.

Однако особый интерес Сэмюэля Сибари вызвали не эти довольно банальные рассуждения убитой, а ряд необычных записей, посвящённых некоему влиятельному мужчине, которого Вивьен Гордон ни разу не назвала ни по имени, ни по фамилии.