— Непохоже, что там кто-то есть. Как мы…

— На улице небезопасно. И быть со мной наедине тоже.

— Дом слишком далеко от дороги. Если кто-то будет проезжать мимо, они нас могут не заметить, да и оставлять тебя одну в доме я не собираюсь.

— Мне надо прилечь. Кажется, мне конец.

— Возьми мою куртку, приляг на траву.

— Забери потом мой телефон.

— Натали…

— И обещай ее удочерить. Скажи мне «да» еще раз, Мола. Последний разочек. Скажи.

— Я постараюсь.

— Нет, скажи «да».

Рамолу тянет снять с Натали маску, чтобы увидеть не только глаза.

— Да.

— Спасибо, Мола. Я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю, Натали.

Порывы ветра крутят опавшую листву. Натали охает, содрогается всем телом, как от внезапного испуга. Быстро смотрит направо, налево, пригибает голову.

— Нам нельзя здесь оставаться, — хнычет она, глядя на призраков под ногами. — Тебе самой придется это сделать. В этом доме. — Натали осторожно переставляет ноги, потом вдруг спешит вперед, обгоняя Рамолу, бросает на ходу: — Мышки! Мышки вышли из норок.

Рамола бежит догонять. Натали, не замедляя шаг, тяжело топает по наклонной дорожке к дому, словно кого-то испугалась, как от погони. Шаги несоразмерны — слишком широки, слишком ненасытны. Рамолу тревожит, что Натали надорвется и упадет. Она пытается схватить подругу за правую руку, Натали рывком убирает ее.

— Их кошка проглотит. Такое на свете бывает![32] — говорит она.

Рамола делает снимок дома.

В челюсти парапета не хватает зубов-балясин. Одна из веретенообразных стоек приткнулась к более надежной соседке. Деревянные ступени прогибаются и скрипят под ногами. Портик узкий, пол вспученный, места на веранде едва хватает, чтобы воткнуть диванчик. Серая краска облезла и отслаивается, обнажив борозды на потемневшей древесине. Черный скелет кресла-качалки задвинут в угол, заваливается на стену дома. Кресло чисто декоративное, не выдержит и призрака. За его спинкой стоят две метлы с белыми пластмассовыми ручками и щетками из проволоки, утонувшими под слоем опавшей листвы и мертвой травы.

Натали раскачивается из стороны в сторону, болтает о том, что бывает и чего не бывает на свете.

Сетчатая дверь с выдранной сеткой нетерпеливо погромыхивает. Рамола нажимает кнопку звонка, стучит в дверь, кричит:

— Эй? Есть здесь кто-нибудь? — Не теряя время на ожидание маловероятного ответа, она трогает дверную ручку. Дверь не поддается, однако Рамола замечает, что она неплотно прилегает к раме. После нажатия плечом дверь, немного посопротивлявшись, открывается.

Натали отодвигает Рамолу в сторону и входит в дом первой. Рамола замирает на пороге и шепотом просит Натали подождать. Потом еще раз окликает воображаемых хозяев дома или их духов. Ни голосов, ни звука торопливых шагов не слышно.

Натали исчезает в коридоре. Рамола делает шаг внутрь. Пахнет пылью и лавандой. Она включает свет. В прихожей к стене, как куст плюща, прилепилась лестница. У ее основания стоит механический подъемник с сиденьем, напоминающим зубоврачебное кресло уменьшенного размера. На сиденье нет пыли, очевидно, его недавно протирали. Похоже, хозяева покинули дом всего несколько дней назад.

Рамола опускает сумки на пол рядом с подъемником и оставляет входную дверь открытой, чтобы не пропустить сирену или звук приближающегося автомобиля. Она отправляет доктору Аволеси фотографию дома и сообщение, что будут ждать на месте. Затем посылает скрытый намек: «Возможно, операцию придется проводить на дому», не находя в себе отваги прямо заявить, что произойдет, если никто не приедет. Потом набирает 911 и включает громкоговоритель. Вызов переадресуется на автоответчик. Рамола оставляет сообщение голосом.

Набирая раз за разом 911 в надежде выйти на живого оператора, Рамола копается в дежурной сумке Натали, находит наушники, зарядку для телефона, кошелек, две пары легинсов, две футболки, носки, ночнушку, резинки для волос, послеродовые бюстгальтеры, гигиенические тампоны для рожениц, туалетные принадлежности, несколько пар ползунков, праздничный зеленый комплект с начесом для возвращения из роддома, шапку, пинетки, пеленки, набор пластиковых бутылочек с сосками и четыре коробки детского питания.

911 отфутболивает вызов на автоответчик, который в очередной раз издает безразличный писк. Помимо голоса Натали, звучащего откуда-то с нижнего этажа, в доме царит полная тишина. Натали разговаривает сама с собой. Рамола ругается и орет в телефон:

— Кто-нибудь ответьте! Помогите нам!

Она раскрывает рюкзак Джоша и вытряхивает содержимое на пол, предметы стучат и рассыпаются по деревянным половицам: баллончик с лизолом, антисептик для рук, свернутые трубочкой шейные платки, свитер с капюшоном, пачка влажных дезинфицирующих салфеток, моток белой веревки (такую натягивают для развешивания белья), рулон крепкого скотча, латексные перчатки, малярные маски, пластмассовая бутылка с водой, три одноразовые зажигалки, моток амортизирующего троса, зарядка для телефона и охотничий нож в чехле.

— Натали?

Никакого ответа. Где-то в глубине дома скрипят половицы.

Рамола заходит в маленькую кухню-столовую, моет руки над раковиной, вытряхнув последние остатки из бутылки жидкого мыла для посуды, исцарапанные ладони жжет огнем. Окно над раковиной выходит на конец подъездной дорожки и заросшую травой обочину. Главной дороги отсюда не видно. Быстро вытерев руки свисающим с ручки духовки полотенцем для посуды, Рамола натягивает пару латексных перчаток.

Пока она проверяет, не было ли сообщений и звонков (их не было), Натали кричит, топает ногами, бьет и крушит какую-то мелочь.

— Как ты там? — зовет ее Рамола. — Стой на месте. Я иду к тебе.

Она выходит через другой конец кухни в коридор с отслаивающимися бежевыми обоями. Проходит мимо лестницы и входа, заглядывая в затемненные помещения, к комнате для гостей в самом конце дома, превращенной во временную спальню. Видимо, хозяин дома предпочитал ночевать здесь, чтобы не взбираться каждый вечер в главную спальню второго этажа на подъемнике. В дверной раме, отделанной багетом, нет двери. Почти все пространство квадратной комнаты занимает незаправленная двуспальная кровать. Деревянная спинка кровати украшена резными стойками толщиной со слоновий бивень, сужающимися кверху и заканчивающимися овальными яйцевидными набалдашниками. У противоположной стены стоит дешевый платяной шкаф и еще одно кресло-качалка с кучей одежды. Натали — силуэт напротив изножья кровати, она стоит перед комодом, частично закрывающим единственное окно комнаты, тюлевые занавески еще больше смазывают блеклый свет из окна.

Натали стоит в профиль. Маски на ней нет. Она выстреливает случайные, односложные звуки с преобладанием гласных. Сгребает с комода тающие остатки безделушек, фарфоровых зверюшек и кукол, и расшибает их об стены и пол.