– Я не хотел, – прошептал Юнус. – Честное слово даю – случайно вышло!

Он снова застонал, но уже не от боли – а от того, что понял: живым его этот парень не отпустит, а подмога вряд ли подоспеет вовремя.

– Случайно? – воскликнул молодой узбек. – Ты сразу стал хлестать мальчика стеком по голове. Бахтияр упал, люди кричали, чтобы ты перестал, а ты бил и бил его и не мог остановиться.

Парень вытер глаза и обернулся к Алексею.

– Этот гад выбил моему брату глаз и проломил височную кость. Бахтияр умер через два дня. А потом пришел какой-то человек и предложил мне деньги от Бачиева. Конечно, я вышвырнул его из дома. Потом, когда меня не было, примчался лично Юнус Маджидович с охраной и выложил на стол перед мамой пачки сумов. Но мама швырнула в него этими деньгами. А уголовное дело по факту убийства ребенка так и не завели. Я пошел к своему начальству, но мне сказали, что свидетелей все равно нет, зато есть показания людей, которые видели, как мальчик упал с велосипеда и серьезно расшибся.

Парень отвернулся и снова провел ладонью по глазам. Потом, не оборачиваясь, почти выкрикнул:

– Уезжайте, прошу вас! Мне надо спешить.

– А-а… – простонал Юнус, держась за простреленное колено и пытаясь откатиться в сторону, – понимал, что его ждет. – Алексей, останови его: ведь я же тебе ничего плохого не сделал. А если и есть обида, то прости. Ты же европейский человек, а кровная месть – это пережиток и нарушение даже наших законов. Помоги мне!

– Уезжайте! – повторил бывший мент.

Затем достал из нагрудного кармана те деньги, которые сунул туда Рахим, и протянул Алексею:

– Вот, возьмите, вам они пригодятся. Других у меня все равно нет.

Верещагин положил на землю автомат, пошел к джипу, где стояла Лариса, открыл дверь и спросил парня:

– Что с этим будешь делать?

– Вам лучше не знать. Уезжайте – сейчас уже стемнеет.

– Прощай! – крикнул ему Алексей.

– До свидания, – сказала Лариса.

На трассу выбрались через полтора часа – она оказалась дальше, чем предполагал тот парень, брат убитого Юнусом мальчика. Солнце очень скоро закатилось за горизонт, пустыню накрыла тьма, а фонарей здесь, конечно, не было. Наконец фары выхватили из мрака дорожное полотно, и только тогда Верещагин поверил: все закончилось. Он остановился на обочине и попросил Ларису поискать в машине воду.

– Если не сделаю хотя бы глотка, умру.

Воды Джафаром было припасено много – почти полная двадцатилитровая пластмассовая бутыль. А еще на заднем сиденье обнаружились пакеты с персиками, виноградом, нашлась и сумка-холодильник с упаковками готовых обедов вроде тех, что подают в самолетах. Они пили воду маленькими глотками и думали, что в мире нет ничего вкуснее ее. Потом смыли с лица и рук песок и пыль.

– Ехать дальше опасно, – утолив жажду и голод, произнес Алексей. – Можно нарваться на дорожную полицию, а у нас никаких документов. Ни на машину, ни собственных паспортов.

Все же он поехал по дороге дальше, та вела вроде бы на северо-запад. Очень скоро объехал стоящую на обочине фуру. Остановился перед ней и потом вышел. Верещагин заглянул в кабину и увидел спящего водителя. Когда постучал в стекло, тот поднял голову:

– Чего надо? Не видишь, отдыхаю.

– Помощь нужна, – крикнул Алексей.

Шофер посмотрел на часы, потом на небритое лицо Алексея, бросил взгляд за окно и, увидев горящие габаритные огни «Дифендера», все же поднялся.

– Вообще-то по моему распорядку у меня еще полчаса должен быть сон. Потому что сегодня мне предстоит важная встреча. А что у вас случилось – вода закончилась?

– Заблудился, – объяснил Верещагин.

– Из пустыни, что ли, вылез? – не удивился водитель. – Скажи, куда тебе надо, я подскажу направление.

– К железной дороге.

– Прямо и езжай. Там как раз Бейнеу.

– А вы не довезете?

– Если заплатишь, куда ж я денусь.

Шофер увидел подошедшую Ларису и вот теперь изумился:

– Сколько в пустыне-то пробыли?

– Очень долго.

– А почему на своей машине ехать не хотите?

– Так она не наша, приятель одолжил. Хотите, забирайте ее в счет оплаты.

Водитель задумался.

– Транспорт у вас – лучше некуда для этих мест. Только как я на ней без документов? Это местные гоняют здесь без регистрации, они от всяких джипов сами не свои. А у вас какой?

– «Дифендер».

– О-о! Вообще мечта!

Верещагин подошел к Ларисе и сообщил, что дальше они поедут на грузовике. Стал вытаскивать из автомобиля сумку-холодильник, бутыль с водой, но тут подошел водитель фуры и сказал:

– Езжайте пока на своей за мной. А перед Бейнеу, где будет пост дорожной полиции, переберетесь в кабину.

– Бейнеу? – удивилась Лариса. – Выходит, мы Аральское море с юга обошли?.. Не может быть! Мы должны были пересечь Амударью, но вроде ее не было…

– Откуда же вы так бежали, что ничего не заметили? – спросил шофер фуры.

– Из ада, – ответил Верещагин.

Водителя звали Мишей. Не доезжая километра до поста дорожной полиции, он остановил фуру. Верещагин с Ларисой перебрались к нему в кабину. На посту никого не было видно, и Михаил вздохнул с облегчением. Но добавил:

– Только бы они «Дифендером» не заинтересовались. А то подъедут и встанут рядом, дожидаясь владельца. Ваша машина уж очень приметная.

– Ваша, – уточнила Лариса.

Шофер тяжело вздохнул, представляя, очевидно, какие испытания ему предстоят. А потом сказал, что в таком виде его пассажирам не стоит появляться ни в городе, ни даже в поселке, то есть вообще в приличном обществе. Но у него, совершенно случайно, есть подруга, которая держит на рынке возле привокзальной площади павильончик, где торгует именно одеждой.

– Сейчас, конечно, уже поздно туда, так я вас прямо к ней домой. А брат ее как раз машинами занимается. Надеюсь, он поможет мне, а моя подруга вам.

Когда поднялись на последний этаж блочной многоэтажки, Михаил предупредил, чтобы Верещагин и Лариса вели себя достойно, потому что его подруга очень серьезная и уважаемая дама. После чего нажал кнопку звонка.

Дверь отворила полная сорокалетняя женщина в блузке с глубоким вырезом. Увидев Мишу в компании оборванных незнакомцев, она тут же захлопнула дверь.

– Мы, пожалуй, пойдем… – сказал Верещагин, все понимая.

– Нет! – остановил его Миша. – Это уже дело принципа!

Мужчина надавил кнопку звонка и держал ее долго, пока дверь не приоткрылась немного.