Надеюсь вскоре достигнуть пункта назначения. Буду держать вас в курсе дел.

С уважением,

Дерек Смит.

Кажется, в одной комнате собралось слишком много Ребекк.

Бекки номер один – это я.

Номер два – Ребекка.

И номер три – Бекка, дочка Брента и Ребекки. Та самая, которую я встретила в трейлерном парке. Она еще обзывает меня «принцессой» – и это, между прочим, ужасно раздражает.

Прошло где-то полчаса. Папа заказал еды (на самом деле есть никому не хочется, но надо же чем-то себя занять), и мы присматриваемся к двум нежданным визитершам. Обстановка не самая располагающая. Мама разглядывает Ребекку слишком пристально, особенно ее наряд. У нее ведь четкие представления о том, как должна выглядеть женщина ее лет, и в этом списке нет ни глубоких вырезов, ни временных татуировок, ни пирсинга в носу (я колечко только сейчас заметила – такое оно крохотное).

Бекка сидит рядом со мной, и я чувствую, как от ее футболки пахнет кондиционером для белья. Она развалилась на стуле, небрежно покачивая ногой в обрезанных шортах. В общем, она не очень похожа на мать – та ну просто вылитая колдунья.

Оказывается, Бекка направлялась в Санта-Фе к месту своей новой работы и на денек решила заскочить к матери. Я поинтересовалась, где собачка, которую я видела с ней в трейлерном парке, а Бекка ответила, что на новой работе с животными нельзя, пришлось отдать ее в приют. При этом посмотрела на меня так, будто это я виновата.

Ума не приложу, с чего она такая грубая. Обе они должны поддерживать папу, а Бекка отвечает на каждый вопрос односложными фразами. Нет, она не знает, где сейчас Брент. Да, она сообщит, если он с ней свяжется. Нет, она не знает, что тут можно сделать. Нет, у нее нет никаких идей. Нет, она не хочет участвовать в обсуждении.

Ребекка тем временем повествует об уникальных методиках очищения духа, которые, несомненно, помогут нам в поисках. Папа пытается вернуть ее к теме разговора, однако она лишь начинает вспоминать о давней встрече с шаманом.

– Ребекка, не отвлекайся! – обрывает в конце концов ее папа. – Я пытаюсь добиться справедливости!

– О, Грэхем, – загадочно улыбается она. – Ты такой хороший человек. У тебя очень чистая аура.

– Справедливости… – закатывает глаза Бекка.

Как же она меня бесит!

– Что не так? – резко спрашиваю я. – Почему ты все воспринимаешь в штыки? Мы же хотим помочь твоему отцу!

– Допустим. Только вам не кажется, что поздновато спохватились? Где вы были в две тысячи втором году?

– В смысле?

– Папе тогда пришлось совсем туго, и он решил обратиться к Кори. Надел костюм, поехал в Лас-Вегас. Что ж твой отец тогда не помог, а?

– Он ведь был в Англии, – удивленно отзываюсь я. – И ничего не знал.

– Да уж, конечно, не знал, – не скрывает та сарказма. – Папа ему писал.

Теперь я вообще ничего не понимаю!

– Папа! Ты знал, что Брент уже обращался к Кори в две тысячи втором?

– Нет, – удивляется тот. – Впервые слышу.

– И письма никакого не получал? Она утверждает, что Брент тебе писал. – Я жестом указываю на Бекку.

– Не было никакого письма! Думаете, если бы Брент мне все рассказал, я бы закрыл на это глаза?

Бекка, похоже, сбита с толку.

– Ну, Кори сказал отцу, что вы в курсе. Сказал, будто вам плевать и…

Она замолкает на полуслове.

– Бекка, думаю, Кори просто-напросто соврал, – мягко говорит папа.

Ну вот, теперь все понятно. Кори оклеветал папу, поэтому Бекка нас ненавидит.

– Видишь? – поворачиваюсь я к ней. – Мой папа не говорил всех тех гадостей, которые приписал ему Кори.

«И вовсе не обязательно быть такой грубой, – мысленно добавляю я. – И орать незнакомым людям “отвали, принцесса”».

Я надеюсь, Бекка ответит что-то вроде «Господи, какой ужас! Теперь я все поняла. Прости, я так тебя обидела!».

Однако та пожимает плечами и утыкается в телефон, пробормотав под нос:

– Какая разница? Все равно из Кори и цента лишнего не вытянуть.

Господи, почему реальные люди ведут себя так грубо? Будь она сериальным персонажем, наверняка отреагировала бы иначе.

Через пару минут Бекка встает и говорит, что ей пора – и ее уход не очень-то меня расстраивает.

– Пока, принцесса, – бросает она, надевая сумку на плечо.

С языка так и рвется: «Пока, невоспитанная грубиянка». Вместо этого я улыбаюсь и произношу:

– Если что, звони.

А про себя добавляю: «Упаси господь».

Когда они с Ребеккой уходят, в комнате становится легче дышать. Сьюз идет в номер, чтобы позвонить детям. Мама размышляет вслух, стоит ли заказать еще закусок, или мы окончательно перебьем аппетит, Дженис читает брошюрку о духах-хранителях, которую дала ей Ребекка, – как та вдруг возвращается.

– Наверное, тебе хотелось бы на нее взглянуть.

Ребекка протягивает отцу старую выцветшую фотографию.

– Господи! – восклицает папа и торопливо достает очки для чтения. – Давай сюда.

Вдоволь налюбовавшись, он кладет фотографию на стол, и я перегибаюсь через подлокотник, чтобы посмотреть поближе. На фотографии – четверо мужчин, сидящих на скале.

Папу узнать очень легко. Реймонд тоже с тех пор изменился мало, только зарос седой бородой до самых бровей. А вот Кори в юности совсем не был похож на тот пластиковый манекен из Лас-Вегаса.

Но до них мне нет дела – я смотрю только на Брента, пытаясь понять, что собой представляет человек, которому мы хотим помочь. У него широкое лицо, квадратный лоб и упрямый взгляд, даже на фотографии. И, пожалуй, на вид он довольно умный.

А потом я замечаю в углу снимка молодую Ребекку – и едва ли не роняю от изумления челюсть. Вот это красавица! Она сидит чуть в стороне от остальных, запрокинув голову, волосы каскадом вьются по спине, а грудь почти вываливается из платья. Понятно, почему Кори по уши в нее втрескался. И Брент. Как можно не влюбиться в такую женщину?..

А что Реймонд? И… папа?

Живот неприятно крутит.

– Дай-ка взгляну.

Мама отбирает у меня фотографию и, поджав губы, неодобрительно разглядывает Ребекку. Потом, не меняя выражения лица, сравнивает снимок с ее нынешней версией.

– Я взяла на себя смелость заказать для вас на завтра сеанс массажа, – низким завораживающим голосом говорит та. – И, может, отель организует для вас пикник? Вам обязательно надо полюбоваться нашей можжевеловой рощей.

– Мы не отдыхать приехали, – возражает папа. – Так что массаж лучше отменить.