Вошел Гоудж с подносом.

— Давай выпьем чаю. Я все расскажу.

За час она выложила все, в том числе быстро пояснила, как же так вышло, что она оказалась в постели с Натаном. Мнение Лили о том, что она совершила серьезную ошибку, не изменилось. Когда Джорджи перешла к подробностям, Лили поджала губы, стала больше похожа на возмущенную супругу викария, нежели на известную актрису.

Натан вернулся в самый неожиданный момент. Он без стука вошел в гостиную и при виде Лили заметно перепугался. Лили стукнула чашкой о блюдце и зарделась.

— Мисс Хокинс, добрый день. Джорджи, я не знал, что к тебе придет подруга.

Ей и в голову не приходило, что его сие хоть сколько-нибудь интересует. Она разволновалась, непонятно почему почувствовала себя виноватой.

— Добрый день, лорд Харланд, — сдержанно отозвалась Лили.

Джорджи смотрела то на Натана, то на Лили. От Натана исходило осуждение, от Лили — гнев.

— Мисс Хокинс, вы уверены, что вам можно сюда приходить? — спросил Натан. — На Джорджиану совершено два нападения. Если за вами следили, вы могли поставить под угрозу ее безопасность.

Лили крепче поджала губы.

— Не сомневайтесь, я была чрезвычайно осторожна, — холодно бросила она. Такого тона от подруги Джорджи еще не слышала. — Утром я вышла из театра в маскировке и в нанятом экипаже поехала к другу. Я переоделась, закрыла лицо вуалью и только после этого поехала сюда. В театр я поеду в другом экипаже, если вы соблаговолите его вызвать.

Напряжение мгновенно схлынуло. Натан даже осклабился.

— Хорошо. Мы должны соблюдать осторожность. Вызывать экипаж нет нужды. Джон вас отвезет.

— Это было бы замечательно, — ледяным тоном молвила Лили, поднимаясь.

— Рад, что хотя бы одна из вас мыслит здраво, — продолжил Натан, словно не заметил холодного тона Лили и молчания Джорджи. — У Джорджианы есть возмутительная привычка постоянно подвергать себя опасности.

Брань разгневала.

— Я мыслю здраво, — возмутилась Джорджи.

— Мыслила, — буркнула Лили, — до того как распрощалась с целомудрием… ради него.

— Лили!

Лицо у нее запылало. Джорджи смущенно покосилась на Натана, ожидая, что он тоже смутится, а возможно, и позабавится.

Однако он скорее был потрясен, нежели смущен. Потрясен… и не только. Лицо окаменело. Он надевал сию бесстрастную маску всякий раз, когда его загоняли в угол либо когда он защищался. Джорджи терпеть не могла сей вид, напоминавший запертую дверь.

— Натан… — Она поднялась на ноги.

— Как я погляжу, ты времени даром не теряла и уже рассказала о нас друзьям.

— Только одной подруге. Натан, бога ради, почему ты так на меня смотришь?

— Почему бы вам не оставить ее в покое? — вмешалась Лили, словно Джорджи молчала. — Она не я, она дама. Вы ее обесчестили.

— Лили! — Джорджи схватила подругу за запястье, дабы отвлечь внимание от Харланда. — Прекрати! Тебя это не касается.

— Обесчестил? — скептически повторил Натан. — Прошу, напомните, о ком идет речь? О принцессе Шарлотте?

Джорджи хотела снова отругать Лили, но смолчала и перевела взор на Натана. Он разрумянился, стиснул зубы, на лице отражались самодовольство и гнев.

Не спеша она отпустила запястье подруги.

— Что ты хочешь этим сказать?

Ей действительно было любопытно; она ощутила, как разгоралось пламя злости.

— Ничего я не хочу сказать, — нахмурился он. — А что? Ты тоже считаешь, что я тебя обесчестил?

— Нет, — покачала она головой. — Я смотрю на это по-другому. Но к чему ты сказал, что я не принцесса Шарлотта?

— Ты ведь не принцесса, разве нет?

— Ты не это имел в виду. Что ты хотел сказать?

Можно подумать, она не знала. «Он хотел сказать, что ты не дама. Он хотел сказать, что ты пустое место».

Натан вклинился между Джорджи и Лили в напрасной попытке сделать вид, что они одни.

— Джорджи, в чем дело?

Она таращила на него глаза, румянец у него на скулах стал ярче.

— Пойду я, — подала голос Лили.

— Да, — сказала Джорджи, — так будет лучше. Извини за все.

Она позвонила в колокольчик. Миг спустя Натан велел Гоуджу подать карету для мисс Хокинс. Как только Гоудж удалился, он обратился к барышням:

— Дам вам попрощаться наедине. Всего доброго, мисс Хокинс. — Он замер в дверном проеме, буравил Джорджи пристальным взглядом. — Я буду в библиотеке. Проводи мисс Хокинс и, пожалуйста, приходи.

После его ухода Джорджи смотрела на дверь и вздрогнула, когда Лили коснулась ее плеча.

— Извини.

Джорджи кивнула. Говорить о том, что произошло, она не могла.

— Тебе стоит уяснить, как такой мужчина относится к женщине, которая ложится с ним в постель. Боюсь, он никогда не будет тебя уважать.

Отчасти слова возмутили. То, что было между ней и Натаном, выделялось из общей массы, так ведь? Джорджи поверила, что она для него особенная. Она размышляла о возможном совместном будущем, наделила экстравагантный дар смыслом, которого попросту не было. Господи, какая же она дура.

В зеркале, висевшем над камином, отражалось изящное бледно-голубое платье. Джорджи увидела себя той, кем, скорее всего, видел ее Натан — новой пассией, годной лишь на время.

Вот, собственно, и все.

В ожидании Джорджи Натан метался по библиотеке. Мысли путались, ужасающие подозрения и боль захлестнули его в тот миг, когда с губ Лили Хокинс слетело слово «обесчестили».

В тот момент показалось, что все ловко обстряпано. Подозрительный разум вмиг вычислил заговор, ведь это Лили послала Джорджи к нему домой. Да и про то, что он обесчестил Джорджи, первой заговорила Лили.

Обесчестить можно только даму. Спасет ее только брак. На это они уповали? Они все спланировали, дабы найти богатого мужа для Джорджи Найт?

Нет. Это чушь, притянутая за уши. Однако несмотря на то что он пытался себя в этом убедить, подозрения не рассеивались. Он перебирал недостатки сего домысла, но абстрагироваться все равно не получалось.

Глупо сочинять провальный план. Кто мог предположить, что из всех женщин он влюбится в Джорджи, тихую красавицу с дерзкой жилкой?

Но он влюбился.

О боже, он в нее влюбился. Сия влюбленность разительно отличалась от детских увлечений. Сия влюбленность походила на море, глубокое и безбрежное, с невообразимыми течениями. Сия влюбленность мнилась настоящей и проникновенной. Думать об этом больно.

Он остановился посреди комнаты и застонал. Неужели он ошибся? Неужели он такая легкая мишень?

Дверь распахнулась. Он развернулся на пятках и в дверном проеме увидел Джорджи. Она вошла в комнату, закрыла дверь, засим завела руки за спину. Странная поза, неженственная. А потом он догадался: перед ним стоял камердинер Феллоуз с совершенно пустым лицом.

— Не надо.

За руку он притянул ее к