Утро, как и вчера, началось с полного опасностей и приключений похода в туалет. Я чуть не получила разрыв сердца, вовремя заметив под раковиной какой-то темный предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся грузной бомжихой, которая мирно спала на полу туалета.

Плюнув на присутствие бомжихи, я вымылась, насколько позволяли условия, и запустила туда Кужерова. Через полчаса наша свеженькая команда сохла на ветерке и ждала появления алого кабриолета. И он лихо вынырнул из-за поворота.

После завтрака в ресторане казино, становившегося для нас уже привычным, Франсуа доставил нас в морг. Того, что сказали нам эксперты, было достаточно, чтобы снять поселенца с розыска и сообщить родным о его смерти. Совпадала группа крови, антропометрические данные; на отпечатки пальцев рассчитывать не приходилось, но, в принципе, того, что мы знали, было достаточно.

Я попросила Кужерова найти в справочнике код города, откуда родом был наш разложившийся труп, но по зрелому размышлению мы решили действовать не так: Франсуа отвез нас в горотдел, и мы попросили соединить нас из дежурной части с нужным населенным пунктом.

В общем, рядом с пультом мы провели ничуть не меньше времени, чем до этого в морге. Раза три дежурный пробовал объяснить своему иногороднему коллеге, чего мы от него хотим, но тот все время бросал трубку, видимо, пребывая в полной уверенности, что ему пытаются навязать чужую работу.

— Але! — надрывался дежурный по нашей просьбе. — У вас человек в розыске, с поселения, мы его нашли!

— Телефон ГУИНа такой-то, — бесстрастно отвечал его собеседник и отключался. Наш дежурный возобновлял попытку:

— Але! Подскажите данные территориального райуправления…

— Звоните в ГУИН! — твердил, как попка, дежурный в другом городе.

В конце концов наш дежурный так и поступил: набрал номер ГУИНа и через их дежурного вышел на розыскной отдел территориального управления, а там уже с операми разговаривать было проще. Данные родственников нашлись быстро, а беседовать с ними я предоставила Кужерову, посчитав, что я и так уже сделала достаточно.

К тому же Сережка в таких ситуациях вел себя всегда в высшей степени дипломатично, если только он находился в трезвом состоянии. Но сегодня я была за него спокойна.

Соединившись по телефону с женой погибшего, он очень сдержанно, соответствующим тоном, поставил ее в известность о смерти мужа и предложил, если это входит в ее планы, забрать тело, чтобы похоронить там, где она считает нужным. Жена, вернее, теперь уже вдова, пообещала, что приедет завтра.

В принципе, мы могли ее не ждать. Я оставила в местном морге разрешение на захоронение эксгумированного трупа, коль скоро он теперь находился в моей юрисдикции. Мы тепло распрощались с сотрудниками бюро судебно-медицинских экспертиз. Я-то к ним испытывала почти родственные чувства, изнемогая от благодарности: за один день они мне изготовили заключение судебно-медицинской экспертизы, это было достойно занесения в книгу рекордов Гиннесса.

С покупкой билетов проблем не возникло, и мы, отобедав в последний раз в казино, прыгнули в поезд, обнявшись на перроне со старшим участковым Франсуа Ксавье.

Родной город встретил нас еще более лютым ветром, чем северные населенные пункты. На работу мы решили в день приезда не являться, поскольку рабочий день был уже на исходе. Завтра, все завтра. Я со всех ног понеслась к маме, где меня дожидался сыночек. Кужеров тоже помчался домой к жене.

* * *

Трясясь в общественном транспорте, я думала о том, что пока я не приму душ, я не почувствую себя дома. Я просто ощущала горячие водяные потоки на своей коже и наслаждалась уже при мысли об этом, однако при входе в парадную мой взгляд споткнулся об объявление про отключение горячей воды на три дня. Сегодня был первый день.

Подхватив ребенка, я помчалась к себе, в надежде, что горячая вода отключена в Петербурге не повсеместно. И фортуна мне улыбнулась.

Только выйдя из душа, я почувствовала, что моя командировка кончилась.

С утра, проводив ребенка в школу, несмотря на его причитания — мол, он взрослый и за ручку с мамой ходить не обязан, вполне может добраться сам, я предстала пред светлы очи родного шефа.

— Плохо выглядите. — Это было первое, что я услышала от прокурора. — В чем дело? Не выспались? Много работали? Или много развлекались?

“Понятно, — подумала я. — За мое отсутствие на заслушивании по взяткам досталось шефу. А по цепной реакции сегодня влетит моему ребенку”.

— Я уже отвыкла от командировок, Владимир Иванович. Уже с трудом переношу отсутствие возможности помыться.

— Вольному воля, — сухо сказал прокурор. — Что наработали?

Я отчиталась перед ним за командировку.

— Хорошо, — сказал он, откинувшись в своем руководящем кресле и постукивая пальцами по столу. — Сколько в итоге дел вы нам привезли?

Я скрупулезно подсчитала:

— Дело по факту умышленного убийства осужденного из колонии-поселения; дело по факту соучастия в организации побега из места лишения свободы и по факту использования заведомо подложного документа. Вот и все. Сущие пустяки. Да к тому же их надо соединять в одно производство.

— Вот и соединяйте. А заодно соединяйте и четыре нападения в парадных, и убийство Шорохова. Вы по факту покушения на убийство киллера дело возбудили?

— Да, перед командировкой. Зое отдала на регистрацию.

— А что ж она мне его не передала? Вас дожидалась?

Я пожала плечами.

— Ладно. Вам Горчаков уже сказал, что ему удаюсь установить?

— Нет, только обмолвился, что они что-то накопали.

— Шорохов занимался изготовлением и продажей оружия. Это объясняет и его доходы, и образ жизни.

— А где он изготавливал оружие?

— А на том самом заводе, где работал Коростелев. Видимо, ваш фигурант все и устроил, а когда уволился, производство не встало, еще два работника там вовсю этим занимались.

— А как обнаружили, Владимир Иванович?

— Элементарно. И вы бы обнаружили, если бы доработали тему мастера до конца. Горчаков сделал обыск в том цехе, где когда-то работал Коростелев. И нашел заготовки к огнестрельному оружию, видимо, украденные или купленные за границей. Между прочим, часть заготовок — к итальянской “беретте”. Прошерстили рабочих, нашлись двое, которые оказались причастны, они дали показания, опознали Шорохова по фотографии, уличили и Коростелева.

— Здорово! — Я испытала искреннюю зависть к Лешке.

Шеф был абсолютно прав. Ведь у нас были показания мастера о том, что была попытка организовать на заводе изготовление оружия. Почему мы не пошли дальше? Развесили уши: мастер сказал, что выгнал мужика с деталями к оружию, а я решила, что тот так и ушел, солнцем палимый. Так не бывает.