на пике, пока захлебываюсь удовольствием. Пока не поворачиваюсь на бок, не льну к нему.

Много раз целую его грудь, восстанавливаюсь. Проходит не меньше пары минут, но я все еще не решаюсь поднять глаза. А когда поднимаю, Демьян наклоняется и нежно целует меня в губы. Я шалею от понимания, что они после минета.

— Я догадался, — говорит он мягко. — У тебя сильный кинк на стыд.

Смотрю на него, чувствуя, как краснею. Прячу глаза. При этом внизу снова печет.

Возможно, он прав.

— Не знаю, не думаю. Если и так, это плохо? — спрашиваю едва слышно.

— Нет, хорошо. Ты раньше у кого-нибудь сосала?

Давно. У парня пару раз, до замужества. Мы долго встречались. Но так не было. Скорее, никак.

— Я буду просить тебя взять в рот, ты не против? — продолжает обострять Демьян.

— Не против. — мой Голос дрожит, и я с ужасом понимаю, что от щемящего удовольствия. — Тебе правда понравилось?

— Пиздец как сильно.

Пульс заходится, я вновь опускаю глаза, проживая тот дикий эмоциональный катарсис.

— А у тебя какой кинк? — перевожу тему.

— У меня их много, малышка.

— Назови хоть один, чтобы я не ощущала себя так странно.

— Тебе стыдно? — произносит он с улыбкой.

Взрываюсь от смущения. Заливаюсь краской и прячу лицо у него под мышкой. Сердце тем временем отбивает ритм, и я понимаю, что хочу еще. Чтобы он меня взял. И сказал что-нибудь такое.

Демьян дает несколько секунд на осознание происходящего: он возбуждает меня ситуацией. Как-то давно я услышала странную фразу по телику, которую высмеял муж: мы трахаемся эмоциями, а половыми органами лишь тремся. Смысл ее вдруг доходит именно в эту секунду.

— Я люблю выплескивать в сексе агрессию, — поясняет Баженов. — Для меня быть агрессивным в сексе — один из сильных кинков.

— Тебе нравится быть грубым?

— Вербально. Не физически. Физически я не причиняю боль девушке, даже если она просит. Это не мое.

— Вербально… Ты имеешь в виду матерные слова?

— В том числе. Секс плюс мат — мой способ конструктивного выражения агрессии. Мы можем попробовать, если ты не против.

— Да, давай попробуем.

По его лицу проносится острое, жадное нетерпение, которое льстит и щекочет мою самооценку. Его вновь налитой член дергается, я робко беру его в руку, сжимаю. Демьян прикрывает глаза и выдыхает.

— У меня нет настроения, — говорит он, вновь взглянув на меня. — Это будет стоп-фраза, которая останавливает игру. Она не обидная, и ее можно произносить при других людях. Так можно дать понять друг другу, что начинается нарушение границ. Я бы хотел, чтобы ты использовала ее каждый раз, когда тебе не по себе.

— Ты ее использовал с другими девушками?

— Нет. Я ее придумал ночью для тебя. С прошлыми партнершами я использовал другие выражения.

— Какие?

— Хватит спрашивать. Возьми его в рот, я хочу тебя трахнуть, а потом пойти перекусить. — Его тон ударяет хлестко, выбивая дух.

Когда через пару вдохов я встаю на колени и склоняюсь к члену, прогнувшись в спине, Демьян звонко шлепает меня по ягодицам, заставляя в тысячный раз покраснеть от стыда. И, устыдившись, захотеть его с новой силой.

Глава 33

Если отношения — это духи, то какой аромат мой любимый? Чем бы я себя окружила, окутала, какой шлейф хотела бы оставлять? Я сушу волосы феном перед зеркалом в ванной и размышляю о глобальном.

В первую очередь я взяла бы нежность. Очень много нежности. Да, она бы стала основой всего. На фоне положительных эмоций я буквально расцветаю, рискую, импровизирую! Ежовые рукавицы и страх — не для таких крошек, как я.

К нежности бы добавила заботу, чуткость и бережливость. В получившийся ванильный коктейль запустила внутренних демонов — голодных, жадных до близости, питающихся стыдом. Чтобы ели они, чтобы жгли меня и возрождали вновь, когда провожу время с любимым человеком.

Закончив с прической и макияжем, улыбаюсь отражению. Я — обычная. Симпатичная, но по факту ничем не примечательная девушка, каких миллионы. Не из тех, кто выделяется в толпе, разбивает сердца, влюбляет харизмой. Это не низкая самооценка, у меня ведь есть глаза, и я могу сравнить свое отражение в зеркале с фотографиями действительно ярких девушек.

И тем не менее в моей жизни появились такие концентрированные духи, как Демьян Баженов. Наверное, дело не в идеальных чертах лица и тела. Возможно, люди выбирают партнеров по другим параметрам.

Выхожу в номер и вижу Демьяна лениво возлежащим на белоснежных простынях. На нем черные брюки и черная расстегнутая рубашка. Рядом — пепельница. Кубики пресса напрягаются, когда Демьян делает затяжку и выпускает дым через нос и рот. Его пресс и косые мышцы в последние дни особенно заметны: мы слишком мало едим и редко выбираемся из постели.

На секунду я замираю и просто смотрю, купаясь в счастье. Демоны просыпаются, щекочут под кожей нетерпением. Не стоит забывать, что я обычная и что столь яркий роман и безумный секс — не для таких зажатых простушек с веснушками на носу.

Мои идеальные духи были выпущены ограниченной серией в небольшом флаконе, но я не стану экономить. Баженов тем временем пошло присвистывает.

— Ух, какая девочка! — Он демонстративно оглядывает меня с головы до ног и эффектно стряхивает пепел в пепельницу. — Покрутись.

Слушаюсь. Его глаза выглядят уставшими, он работал с четырех утра практически без перерыва. Сейчас восемь вечера.

И все же они блестят, когда я совершаю оборот вокруг своей оси и улыбаюсь.

— Я готова. Но, если ты устал, можем заказать что-нибудь перекусить прямо в номер.

Демьян трет глаза.

— Я в норме, нам не помешает прогуляться. — Его взгляд воровато скользит по моим плечам, груди.

На мне платье-комбинация с высоким разрезом.

— Сними линзы, — прошу. — У тебя капилляры полопались. Тебе нужно отдохнуть.

— Я поменял их и закапал слезу. Всё норм.

— В очках ты тоже сексуален.

Он смеется, откидываясь на подушку.

— Что-то сомневаюсь. — Затягивается и выпускает дым. — В очках я похож на унылого ботана.

— Мне нравятся ботаны.

Присаживаюсь рядом на краешек матраса, касаюсь его живота, веду пальцами вверх-вниз, грея своим теплом и напитываясь — его. Никак не привыкну, что могу себе позволить трогать этого человека, когда вздумается.

Демьян вновь затягивается и выпускает дым. Я наклоняюсь и целую его в шею, млея от удовольствия. Он медленно, глубоко вздыхает. Касаюсь языком кожи — Баженов обнимает и притягивает ближе, как в лучшем кино.

Три дня отпуска пролетели молниеносно и были похожи на длинный сладкий сон. Впереди еще столько же.