Ведь главное – вот оно, рядом. Бери! Делай во Славу Божию! Нет. Человек устремляется за каким-то своим или показанным ему миражом, разбивает в кровь ноги и голову, но ничего не добивается. Только тогда возвращается вспять, молится, предстоит на Богослужении, вопрошает: помоги и помилуй, Господи! Но даже на такое покаянное моление всех не хватает.

Зачастую люди просто отмахиваются и продолжают творческий поиск. А у Богомазов нет творческого поиска: есть дух, состояние, стояние. Художник становится единым существом с иконой, но никак не автором, а сам написанный образ никогда не станет авторским произведением. Именно поэтому на многих иконах нет имени её сотворившего.

Такие иконы писали на Руси. А кажущаяся простота её, восходящая к русскому лубку, наоборот будила в душе молящегося то младенческое состояние чистоты, когда человек не знает, что такое сюрреализм, позитивизм, или вообще какая-нибудь абстракция. Человек в храме всегда общается с написанным образом, потому что это – то самое окно в Зазеркалье, откуда приходит помощь.

Так писали и афонские насельники. Именно тогда неусыпное око в масонском треугольнике обратило на них взор свой. И началось.

На некоторых иконах наряду с ангельскими ликами плавали самые настоящие летающие тарелки. На узорных плитках, покрывающих пол монастырей, кое-где втемяшивались искажённые свастики, даже Маген-Давиды и пентаграммы.[49]

Вся эта символика ничуть не сопутствовала духовному равновесию ни Афона, ни православного мира. Символы сами по себе – некая духовная проекция в наш земной мир из того же Зазеркалья, где хватает не только положительной энергии. И кому станет молиться человек, стоя перед иконой, начинённой отнюдь не Божественными символами?!

Наступление на православие велось планомерно – врагу рода человеческого было важно лишить народ своей истории. Ведь если она не начиналась, то и завершать ничего не надо! Какая там война! Какой там Армагеддон! Бессловесные рабы, молящиеся зверю, его идолам, – вот мир, в котором удобно. И управлять послушным народом удобнее всего, скажем, через компьютер. Так уж сложилось исторически, что Россия стала тем полем битвы, где решались судьбы человеческие. А правящая партия из коммунистической благополучно перекрасилась в демократическую: дали собаке по кличке Народ погавкать, удлинили цепь, но и миску отодвинули подальше.

Всё это Шура знала, или узнала от своего наставника Павла Петровича, который не раз рассказывал ей о дорогах старого Афона. Это стало, к счастью, крепким фундаментом её таланта. Ведь нужен только один человек, чтобы стать художником, а чтобы стать академиком – их необходимо сорок сороков.

Голоса на палубе, глухие удары в борт, звяканье, грохот пробудили кубрик от подорожной спячки. Прибыли. Все принялись скрупулезно собираться.

Русский Афон встретил паломников настороженно. Местные жители, ездившие на материк, деловито устремились в посёлок, а сбившихся в кучу паломников приветствовал вышедший им навстречу инок, предложивший пройти и расположиться в палатах, отведённых для гостей. Может быть, это здание когда-то и можно было назвать палатами, но в нынешнем виде оно тянуло разве что на третьесортную «общагу» какого-нибудь студенческого городка. Но паломники не жаловались. Благо, что здесь всё-таки заботятся о приезжих. Тем более, что больше недели жить в монастыре никто не собирался.

Номер, куда поселили Шуру, был рассчитан на несколько человек. Но девушка пока не присматривалась к своим соседям. После изнурительной качки на утлом судёнышке ей неудержимо хотелось спать. Засунув сумку с вещами в шкафчик, Шурочка, не раздеваясь, в верхней одежде повалилась на тощий матрац, лежащий поверх панцирной сетки кровати, и почти сразу отключилась от окружающего мира.

«…шёл восьмой век. В итальянском городе Ланчано в храме Сан-Легонций совершалось таинство Евхаристии. Один из священников, служивших в этот день литургию, обратил особое внимание на Евхаристический канон:

– Господь завещал нам вести нерушимый канон, не обратив внимание на всестороннее наше образование. Ведь много благословеннее звучала бы Евхаристия в оборотной речи священства… а так… на самом ли деле хлеб и вино превращается в Тело и Кровь Христову? Не являются ли они лишь символами, напоминающими о Тайной Вечере? К чему нам так скрупулезно совершать Таинство Евхаристии?! Не лучше ли будет, если упростить всё. Недаром на последнем поместном соборе все кардиналы были за введение простой облатки[50]в Таинство Причастия. К чему употреблять вино? Вино в виде крови Спасителя – совсем лишнее, как уверяли отцы католической церкви. Хотя кардиналы – вовсе не живые апостолы или святые, но если отменили одну из Заповедей Христовых, значит, в этом что-то есть.

Мысли эти, посетившие искромётное сознание молитвенника во время Евхаристического канона, отвлекающие его от Богослужения, вдруг превратились в непроизвольный крик, сорвавшийся с его губ. Под пальцами священника, преломившего Евхаристический хлеб, вдруг ниоткуда взялись тонкие мышечные ткани Человеческой Плоти. Взглянув в чашу, он увидел там… Кровь. В потире действительно была кровь, и даже запах от неё исходил, как от настоящей крови. Собратья священника, привлечённые его криком, окружившие престол с изумлением взирали на Плоть и Кровь Спасителя.

Потрясённый чудом, священник исповедовал перед стоящими вокруг братьями свои сомнения, а по окончании литургии молча упал на колени и погрузился в долгую молитву. Весть о чуде быстро облетела близлежащие города, и в Линчано потянулись вереницы паломников, тем более, вскоре стало известно, что эта группа Крови – АБ – отмечена также и на Туринской Плащанице…».[51]

Вздрогнув, Шура проснулась и удивлённо огляделась. Только что привидевшаяся католическая церковь в Линчано казалась более реальной, чем гостиничные своды помещений для паломников Валаамского монастыря. В келье было тихо, так как три женщины, поселённые вместе с ней, мирно спали в своих кроватях, отдыхая перед будущим богослужением. Шура по-собачьи встряхнула головой и решила ещё немножко подремать, но уже в раздетом состоянии. Так она и сделала. Единственно, что её удивило, это сон, неизвестно каким ветром занесённый на Валаам из солнечной Италии. Но видимо такое непростое место здесь было, где предстояло знакомство тоже с непростыми снами. Ведь сам человек не может заказать себе какой-нибудь сон, поэтому придётся осмысливать то, что было послано из Зазеркалья.

Южное солнце согревало теплотой удивительное разнотравье, привольно раскинувшееся по скалистым островным кручам. Поляна, угнездившаяся в уютном ущелье меж крутых склонов, обдуваемых разными морскими ветрами, удивила толпой несказанных маков, вольготно разросшихся повсюду. Цветы ожидали хотя бы малейшего внимания, не говоря уж об официальной оценке случайно посетившей поляну дамы, платье которой также было красного макового цвета. Голову венчала такая же алая шапочка с широкими полями.