Дэнни забрал платок и вернул Пардлоу стакан, мудро воздержавшись от совета пить глотками поменьше.

– Возможно, я сумею возместить ущерб. Как вижу, вашего брата до сих пор нет – а он вряд ли пропустил бы подобное сборище, если только не лежит мертвым где-нибудь в подвале, до чего, надеюсь, еще не дошло. Когда его видели последний раз?

– Я… вообще не видел…

Дыхание у герцога выравнивалось, лицо приобретало обычный для него цвет, хотя его портила прежняя дикая гримаса.

– А вы – видели?

Хантер снял очки и улыбнулся. Джейми поразило необычайное добродушие его взгляда. Он посмотрел на Рэйчел: у нее глаза были карими, не такими оливково-зелеными, как у брата, и хоть и кроткими, но не без воинственного огонька. А последнее качество в женщинах Джейми ценил.

– Да, Друг, видел. Мы с вашей дочерью столкнулись с ним в лагере ополченцев недалеко от города. Его пленили и…

Пардлоу и Джейми взволнованно охнули в один голос, и Хантер вскинул руку, призывая помолчать.

– …Нам удалось организовать ему побег. При пленении его избили, хоть и не очень сильно, и я врачевал ему раны.

– Когда? – спросил Джейми. – Когда это было?

Сердце радостно екнуло: все-таки славно, что Джон Грей не погиб.

– Прошлой ночью, – ответил Дэнни. – А сегодня утром его хватились. И, кажется, так и не поймали; хотя всю дорогу до Филадельфии я расспрашивал о нем всех ополченцев, которые только попадались по пути. Думаю, до города доберется он нескоро, потому что в лесах полно народу, не меньше, чем на тракте. Но рано или поздно он должен вернуться.

Пардлоу протяжно выдохнул.

– Господи, – пробормотал он и закрыл глаза.

Здесь царил прохладный зеленый рай. Сады – деревья, кусты, виноградники и цветы всех мастей с разбросанными то здесь то там разнообразия ради странными грибницами – покрывали многие сотни акров. Джон Бертрам большую часть жизни собирал ботанические образцы по всей Америке, и едва ли не каждый экземпляр он привез и посадил лично. Жаль, мне не довелось познакомиться с этим достопочтенным джентльменом: он скончался в прошлом году, оставив свои чудесные сады в умелых руках детей.

Младшего мистера Бертрама (вообще-то ему было за сорок, но его так называли, чтобы отличать от старшего брата) я нашла в глубине сада; он сидел в тени огромной лозы, укрывавшей половину веранды, и зарисовывал в журнал горстку бледных длинных корешков, лежавших перед ним на салфетке.

– Женьшень? – уточнила я, склоняясь над столом.

– Да, – отозвался тот, не отрывая глаз от тонкой линии, выходившей из-под пера. – Доброе утро, леди Грей. Как вижу, он вам знаком?

– Женьшень часто встречается в горах Северной Каролины, где я… жила прежде.

Вроде бы случайная фраза застряла в горле. Из ниоткуда пахнуло лесами Риджа: душистой пихтой и сладким тополиным соком с затхлыми нотками «древесных ушек» и привкусом дикого муската.

– Да, конечно.

Завершив линию, Бертрам опустил перо, снял очки и посмотрел на меня с видом человека, одержимого растениями и уверенного, что весь прочий мир обязан разделять его страсть.

– Это китайский женьшень; хочу посмотреть, приживется ли на нашей почве… – Он махнул рукой на пышный сад. – Каролинские сорта чахнут, а канадский не желает даже приниматься!

– До чего упрямый. Наверное, ему слишком жарко, – заметила я, беря табурет, на который мне указали, и ставя корзинку на пол. Блузка липла к телу, между лопатками расползалось влажное пятно, пот капал с волос на шею. – Женьшень предпочитает места попрохладнее.

В мыслях тут же расцвели яркие воспоминания о Ридже, и вокруг меня поднялись невидимые стены сгинувшего дома, обдуваемого холодным горным ветром. Казалось, опусти руку – и пальцы нащупают мягкую шерстку Адсо. Я с трудом сглотнула.

– Да, нынче жарко, – кивнул Бертрам, хотя сам выглядел суше корешков, лежавших на столе в пятнистой тени от лозы. – Леди Грей, не желаете ли освежиться? У нас в доме есть негус со льдом.

– Было бы замечательно, – бодро согласилась я. – Однако подождите… со льдом?!

– О, у меня и Сисси есть большой ледник у реки, – гордо заявил тот. – Минуточку, только скажу ей…

Мне хватило предусмотрительности захватить из дому веер, и теперь я достала его из корзинки. Ностальгия вдруг обрела неожиданный смысл. Мы ведь можем вернуться! Джейми оставил службу в армии, чтобы отвезти тело погибшего кузена в Шотландию. По возвращении мы собирались раздобыть печатный станок и вновь обосноваться в Северной Каролине, орудуя во имя революции уже не мечом, но словом.

Планы эти растоптало (как и мою будущую жизнь) известие о его гибели. Но теперь…

По спине пробежали острые мурашки, и, должно быть, охватившее меня лихорадочное возбуждение отразилось и на лице, потому что мистер и мисс Бертрам вытаращили на меня глаза. Они были близнецами, хоть и не слишком походили друг на друга внешне, но порой их лица принимали одно и то же выражение: как, например, сейчас, когда оба взирали на меня с удивлением.

Естественно, я не могла поделиться с ними своей радостью… Впрочем, в этом не было и нужды, и я принялась потягивать негус (портвейн, смешанный с горячей водой, сахаром и специями, а потом охлажденный – и впрямь охлажденный! – до удивительно приятного вкуса) и вслух восхищаться новыми изменениями в саду Бертрамов, и без того известном красотой и разнообразием. Старый мистер Бертрам потратил на него более полувека, а его дети, видимо, унаследовали не только сад, но и страсть к растениеводству.

– …И мы прочистили ручей и поставили новый сарай под рассаду, побольше, – хвасталась Сисси Бертрам. – У нас много желающих купить горшечную лозу и цветы для гостиной или зимнего сада! Хотя не знаю…

Пыл ее поугас, и заговорила она уже с сомнением.

– Вся эта суматоха из-за войны плохо сказывается на делах.

Мистер Бертрам кашлянул и негромко произнес:

– Это как посмотреть. Боюсь, на лекарства спрос только возрастет.

– Но если солдаты уходят… – с надеждой начала мисс Бертрам, но ее брат, более трезво взирающий на положение дел, покачал головой.

– Друг Сисси, разве ты не чувствуешь грозу? – тихо спросил он. – Она все ближе и ближе.

Он поднял голову, словно бы принюхиваясь, а сестра взяла его за руку, вместе с ним вслушиваясь в шум далекой стычки.

– Мистер Бертрам, я и не знала, что вы квакеры, – заговорила я, лишь бы нарушить зловещее молчание.

Оба заморгали и улыбнулись.

– О, – сказала мисс Бертрам. – Отца изгнали из собрания много лет назад. Но детские привычки порой прорезаются в самый неожиданный момент. – Она пожала пухлыми плечами – вроде бы и с улыбкой, но не без некоторого сожаления. – Вижу, у вас, леди Грей, есть список?