Дженкинс почувствовал, что настало время поведать о своих планах, не забыв упомянуть, что Грегуар дал свое согласие на этот разговор.

— Я хочу раскрыть вам свои карты, — начал Дженкинс. — Моя компания сейчас испытывает трудности с продвижением своего продукта в Европе. Вам, как и мне, известно, что прогресс — ничто без людей, которые идут на определенный риск.

Дженкинс отлично знал свое дело. Это был блестящий оратор, умеющий подтвердить каждое свое высказывание ясным и убедительным примером, способным поразить любого. Сегодняшняя аудитория показалась ему внимательной и благожелательной. Он подумал, что отец и братья Грегуара были зрелыми и разумными людьми.

— Вспомните, — продолжал Дженкинс, — что раньше писали про поезд или автомобиль. Еще не так давно говорили, что при скорости свыше пятнадцати километров в час человеческий мозг не перенесет шока и пассажиры заработают душевную болезнь или эпилепсию! Вспомните о том, что поначалу Медицинская академия не верила в успех опытов Луи Пастера!

— Вы знаете о Пастере? — с восхищением и удивлением произнес Марсель Батай.

— У нас он считается героем, — уверенно ответил американец, довольный возможностью польстить патриотической гордости французов и в то же время подчеркивая заботу своих сограждан о здоровье. — Когда Пастер разработал вакцину против бешенства, вспомните, что понадобились собаки и что он сам себе вводил продукт с бациллами!

— Это действительно так, — отозвался Люсьен, старший из братьев, словно он очутился на уроке биологии в лицее.

— Я рассказываю вам все это не для того, чтобы сообщить уже известные вам вещи, — скромно добавил Дженкинс. — Я просто хочу обратить ваше внимание на движение, создавшееся вокруг слова, ставшего практически табу во Франции, — ГМО.

Все замолчали. Собака, лежавшая в ногах хозяина, тявкнула пару раз.

— Она спит. Ей снится, что она на охоте, — сказал Марсель Батай с улыбкой.

— А что вы думаете об этих ГМО, между нами? — недоверчиво спросил Дану.

По этому вопросу приятель Грега понял, что напролом идти нельзя. Нужно быть сдержанным и скромным, не играть в адвоката дьявола. Дебаты во Франции на эту тему были такими жаркими, кипели такие страсти, что он решил действовать очень осторожно.

— Будем честными, — произнес он. — Это американское изобретение. После войны в Ираке мировое сообщество с подозрением относится ко всему, что исходит от Америки. Я знаю вашу страну, и мне иногда становится стыдно, что я американец. Результатом нашей неудачной внешней политики стало то, что нас больше не воспринимают всерьез. Даже на вашем кинофестивале в Каннах дали премию фильму, который показывает главу Белого дома, самого главного поборника демократии, далеко не с лучшей стороны. Можете ли вы вообразить хоть на секунду, что голливудский «Оскар» однажды вручат французскому режиссеру, который снимет нелестный фильм про Жака Ширака?

— Это будет режиссер явно не из деревни! — вскрикнул Люсьен. — У нас Ширак очень популярен. Он нам помогает еще с тех времен, когда был министром сельского хозяйства.

Разговор перешел на обсуждение государственных мужей. Затем все согласились, что Джордж Буш — это бедствие не только для всего мира, но и настоящий бич для своей собственной страны.

— Благодаря этому техасскому ковбою, практически безграмотному, но убежденному, что он призван исполнить вселенскую миссию по защите добра, все американское сейчас подвергается критике, — заговорил Билл. — Вот поэтому ГМО, продвигаемые «Mosampino», вызывают всеобщий беспрецедентный протест.

— Протест с вилами! — уточнил старик Батай. — Согласен с вами, с нашей стороны есть доля несправедливости. Стоит сказать, что после войны американские исследования существенно помогли нам улучшить качество зерна и породы коров.

— Напоминаю вам, что эпидемия коровьего бешенства пришла не от нас. Это из Британии, — подхватил Дженкинс.

— А из Китая — атипичная пневмония, — добавил Люсьен.

— У нас слишком строгие санитарные ограничения, чтобы мы рисковали отравить всю землю ГМО, — заметил американец с убежденностью молодого аббата, только что назначенного епископом на обращение неверующих к истине. — И к тому же не забывайте, что эти генетически модифицированные продукты дают уверенность их пользователям в том, что с урожаем ничего не произойдет. Им не страшны ни грызуны, ни насекомые, ни засуха. Наши растения будущего станут неприступными, как крепость, поверьте мне. И если это не прогресс, тогда мне лучше сесть на электрический стул! — воскликнул Дженкинс с воодушевлением, вызвавшим восхищение у его аудитории.

— Видно, что вы вкладываете душу в защиту своих изобретений, — поздравил его старик Батай. — Ваше руководство может быть вами довольно.

Дженкинс не заставил себя долго ждать, чтобы продемонстрировать свой джокер, свою финальную эскападу. Внезапно он напустил на себя грустный, практически жалкий вид.

— О, мое руководство… — проронил он.

— Они не довольны вашей работой?

— Мы сейчас в критической ситуации, — объяснил Дженкинс. — Достаточно включить радио или телевизор, чтобы стать зрителем того, как яростно уничтожаются генетически модифицированные растения, которые ваш собственный Национальный институт агрономических исследований пытается разработать в течение уже нескольких лет. Темные силы регресса на коне, и мое руководство, как вы говорите, задается вопросом, стоит ли выбивать козырь у старой Европы, чтобы передать его странам Востока или «третьего мира». Но очевидно, что эти страны, готовые оценить наши исследования, не имеют ни гроша и останутся неплатежеспособными еще пару десятков лет. Тогда как здесь…

Дженкинс вздохнул. Братья Грегуара принесли из кухни горячий картофельный пироги кофе. Было четыре часа пополудни, идеальный момент для небольшого oi дыха, перед тем как снова выйти в поле, когда солние опустится и станет прохладнее.

— Действительно, французы довольно странно реаги руют на то, что кажется шагом в будущее, — согласился Люсьен Батай, в то время как его отец дул в кружку, на полненную черным напитком. — Но представьте себя ни нашем месте. Про эти ГМО говорят разное. Говорят, что генетически модифицированные растения мешают росту обычных растений. Говорят, что гибнут пчелы.

— Это наговоры, распространяемые нашими противниками, — отрезал Дженкинс. — Мы оплачиваем толпу адвокатов, чтобы противостоять ложным сведениям. Мы надеемся, что наши недоброжелатели будут наказаны. Это единственное средство прекратить клевету.

— Судебные разбирательства отнимают много времени и денег, — произнес отец Грегуара. — Вы приехали сюда, чтобы сделать нас своими сторонниками?

Американец рассмеялся так искренне, что это передалось всем остальным.

— Я не пророк и не предсказатель! — воскликнул он, отрезая себе хороший кусок картофельного пирога. — Вопрос не в том, чтобы сказать вам: поверьте мне на слово, доверяйте мне и моей продукции. Но это не мистика и не призыв в секту.