Чигирька к тому времени уже снял шкуру, вскрыл брюшину и теперь орудовал ножом в кишках. То и дело, откидывая собакам очередные куски медвежатины, охотник прощупывал каждый сантиметр ворвани, что-то просматривая. На удивленный вопрос Фомы, зачем ему это надо, Чигирька молча насупил брови, не ответил, продолжая заниматься грязной работой. Фома и Егор переглянулись, отступились от него. Один развел костер, другой поставил в котле варить мясо.

Их занятия прервал довольный голос Чигирьки:

– Нашел!..

Мужики удивленно придвинулись к нему, стараясь понять, что он держит своими пальцами. А хакас, по-детски радуясь своей находке, бережно обмыл круглую свинцовую пулю в проточной воде и теперь уже достаточно полно дал стоящую оценку находке:

– Однако шестнадцатый. Самодельная. Тут, сбоку, на пуле ямка… после выстрела осталась. Так бывает, когда ствол маленько ударенный. Кто Гришку стрелял, ружье битое, на стволе «жук» снаружи… как ружье найдем, тогда знать будем, кто Гришку убил.

К вечеру погода сломалась. Куржаком чела медвежьей берлоги захмарились пики гольцов. На обширных альпийских полянах, под властной ладонью свежего ветра поникли заросли густых трав. Ветви деревьев отяжелели от влаги, засеребрились пыльным налетом мокроты. Тяжелый в горах воздух напитался сыростью, запахло прелью, мокрым камнем, прохладным снегом ледников. Непонятно откуда появившиеся облака закрыли небо и солнце, утопили в молочной пелене линию горизонта. Видимость ограничилась до нескольких сотен метров. С вершины перевала подул прохладный, пронизывающий ветер.

Маркел остановил коня, спрыгнул на землю: пойдем пешком, так теплее! Сергей последовал его примеру, взял лошадь за уздечку, пошел сзади.

Чем дальше они шли вперед, тем круче становился подъем. Преодолевая очередной прилавок, тропа металась из стороны в сторону, падала в ложбины и вновь уходила в крутизну, слепо пробиралась между скал, тянулась вдоль курумов, обходила завалы и ломняки, уводя путников в поднебесную высь. Сергею было не видно, как высоко они забрались. Вот уже несколько часов они шли в облаках. Однако плотный, сжатый, перенасыщенный влагой воздух давал полное представление о значимом уровне перевала. С каждым очередным подъемом дыхание становилось труднее, в ушах стоял непроизвольный шум, сердце отбивало ударами колота. Насквозь промокшая одежда отяжелела древнерыцарскими латами. К обуви, казалось, привязали пудовые гири.

Сергей стал отставать, тяжело дышал, то и дело отбивал от тяжеленных сапог налипшую грязь. Маркел, впереди, то и дело останавливался, терпеливо ждал его, настойчиво предлагая пройти еще какое-то расстояние:

– Это все из-за погоды: дождь, слякоть, тяжело идти, – говорил он без всяких эмоций, как будто сидел на чурке с удочкой в руках. – Там, наверху, легче будет.

– Какой же тут дождь?.. – обливаясь потом, тяжело дышал Сергей. – Никакого дождя… пыль какая-то стоит…

– А это и есть дождь, потому что мы в облаках идем. Там, внизу, сейчас ливень, а нам повезло. Вот как выйдем на луга, там ветерок облака гоняет, сухо будет.

– Откуда ты все знаешь? – недоверчиво спросил Сергей, удивляясь свежести состояния Маркела, на лице которого не было хоть капли пота, а дыхание было свежим и спокойным.

– Не первый раз тут. С отцом два раза был, потом один приходил… – и загадочно: – Людей проводил за перевал… – опять махнул рукой вверх. – Тут немного осталось, всего три прилавка. А там, вдоль альпийских лугов, по ровному месту до родника за один присест доехать можно. А у родника ночевать будем, – и опять пошел вперед.

Что такое «три прилавка», Сергей узнал судорогами ног да фанфарами войскового оркестра. Не в силах больше передвигаться, он сел на землю под ноги коня, радостно улыбаясь полету мысли: откуда музыка? Вдруг видит на себе парадную форму, а рядом прапорщик Ветров зубы скалит: «Кадет Маслов! Что за оказия? А ну, встать в строй!» С другой стороны его за плечо трогает милая Нинель: «Сережа, ты устал! Приляг, отдохни!..» Откуда они взялись? У Сергея полное недоумение, потом просвет в голове. Он видит рядом Маркела, тот трясет его за плечо: «Ты что?..» Рядом его конь скалит зубы: «Ну и слаб ты, хозяин».

– Голова кружится? – волнуясь, спросил у него Маркел. – Все понятно… горная болезнь. Ничего, пройдет! Это у многих так бывает, кто первый раз на такую высоту поднимается, – и протянул фляжку: – На вот, хлебни, легче станет.

Сергей взял слабыми руками посуду, хлебнул раз-другой медовухи, посидел немного, и правда, лучше стало. Голова перестала кружиться, давление стабилизировалось. Маркел поторопил его:

– Пошли, здесь немного осталось, поднимемся, а там, по равнине, до родника, рукой подать!

Сергей встал, потащил за собой коня. Тот, скользя копытами по грязи, нехотя пошел за хозяином: тоже устал…

Перед выходом на альпийские луга Маркел радостно объявил, что, вон, вроде как впереди облака порвались, просвет, Бабий голец видно, скоро дождь кончится. Однако рано радовался. Дождь и правда кончился, но повалил густой, размером с куриное перо, снег. Сергей жалко засмеялся. Он впервые видел такие перепады давления и температуры. Еще никогда ему не приходилось бывать в такой передряге. Единственным желанием было лечь на землю, где он стоял, и не двигаться, пусть хоть молния пронзит или медведь сверху присядет. Маркел видел состояние своего товарища, чувствовал отрицательное настроение, где на границе безразличия человек мог легко погибнуть, не добравшись до цели. Главное в такой ситуации, не упасть духом, собраться с силами, чего бы это ни стоило. И тогда все получится! Поэтому молодой охотник настойчиво тянул Сергея за собой, добиваясь намеченной цели.

Последний отрезок пути Маркел вез Сергея верхом, вытягивая его лошадь за уздечку. Сергей в это время опять пребывал в пространном отчуждении, с диким смехом вспоминая Сибирь, революцию, любимую Нинель и своих солдат, разбежавшихся по домам. Горная болезнь давала знать о себе чаще, чем этого хотелось. Маркел знал, что Сергею сейчас нужен хороший отдых, к утру состояние стабилизируется, и все будет как обычно.

Наконец-то добрались до родника. Маркел помог Сергею спуститься с коня под своды густого, коренастого кедра, расстелил спальник, уложил товарища на постель, сверху накрыл своим одеялом, развел костер: пусть спит, набирается сил! За последние двое суток они сделали большой переход по горам, мало отдыхали. Усталость давала о себе знать, но Маркел держался, понимая, что надлежащие обязанности за него не сделает никто.

До полного наступления ночи было еще достаточно времени. Густые облака вокруг и липкие, густые снежинки придавали уходящему дню неприятную, раннюю серость, однако видимость вокруг была хорошая. Временами снег прекращался, стихал, потом вдруг валил с новой силой. Вершины гор разговаривали спорными голосами рвущегося ветра. Восточный поток из-за Бабьего гольца давил на слабый западник, и это давало хорошие надежды, что к утру, дурная погода уступит место обычному солнечному дню.