Груша печально улыбнулся.

– Не подходи, сказал!

– Ты чего, Вор, мертвых боишься? Напрасно.

…

– Бойся не мертвых, брат, бойся – живых…

Вор – сделал шаг назад, потом – ещё один шаг. Потом – бросился бежать…

Сегодня – был день независимости. День России…

Праздновали его шумно, намного шумнее, чем обычно – с надрывом каким-то. Концерты везде, главный – на Манежной площади, со звездами первой величины и лично президентом – он спел гимн России вместе с почему-то Машей Распутиной. Вечером – большой фейерверк. И – кругом и везде, на каждом шагу – триколор и Слава России!

Слава России… Героям Слава.

Понятно, что все спецслужбы были подняты на ноги, переведены на усиленный режим. Несмотря на стамбульские договоренности – далеко не все группировки боевиков признали их, и некоторые – поклялись утопить Россию в крови. А лучше дня для этого, чем день двенадцатого июня – не придумаешь…

Опытные менты – спали примерно до одиннадцати, а потом – вышли работать до глубокой ночи, обеспечивать. К счастью – ничего такого не произошло, отпраздновали нормально.

Да видно, звезды неудачно сегодня сложились для майора Юрия Воробьева со странной для мента кличкой «Вор».

Его внимание – он возвращался домой за полночь – привлекла пронесшаяся с мигалкой машина Скорой. А потом… он жил недалеко от развязки… так называлась небольшая площадь на окраине, где можно было пересесть с электрички на автобус или маршрутку – раньше в таких местах были колхозные рынки. И, увидев огни сирен – он на свою беду решил свернуть…

– Сюда нельзя! – вскинулся патрульный с автоматом.

– Отвали!

Воробьев продемонстрировал свое удостоверение и прошел за оцепление. Поднялся на платформу, по пролетам. Все было как обычно – труп на платформе, молодая следачка пишет на коленках протокол. Выделив среди разномастной толпы своего, опера – он двинулся вперед.

– Отойдем?

– Вы кто?

Он показал удостоверение.

– МУР – недоуменно спросил районный опер.

– Он самый.

Они отошли. Мимо, не останавливаясь – пронеслась электричка.

– Будешь? – Вор предложил сигареты.

– Не.

– Чего так?

– Не курю.

– Опа… – недоуменно протянул Воробьев. В его понимании некурящий мент был оксюмороном… нервы иначе было не унять.

– А как расслабляешься?

– Да я и не напрягаюсь – шуткой ответил опер.

– Чего тут? – Воробьев кивнул на труп.

– Да вроде некриминальный.

– Давай, давай, что из тебя тащить приходится?

– Мужик сидел на лавочке, никто не подходил, по виду – пьяный. Потом уборщица решила его прогнать… а он мертвый оказался.

– Здорово. А чего кипеш такой?

– Да все по порядку делать надо.

– Почему? – насторожился Вор.

– Пойдемте, покажу…

Они спустились вниз, к Волге местного райотдела. Опер – забрал с заднего сидения пакет.

– Вот, посмотрите. Осторожнее только. Паспорт.

Вор достал паспорт, вгляделся.

– Твою мать…

Дипломатический паспорт Украины. Вляпались…

– Некриминальный, говоришь?

– С виду да. А там – вскрытие покажет…

Не обращая внимания на местного опера – Вор взбежал обратно наверх, бросился к трупу.

– Вы кто такой? – возмутилась следачка – вас кто пустил?!

– Свети сюда! – приказал он технику…

Так… так… есть! Так и есть…

– Что вы делаете…

Воробьев поднялся на ноги, отряхнул руки.

– Возбуждайтесь – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь – убийство это.

– Ипать, тебе что больше делать было нечего?! – такими словами встретил его Латыпов, когда он вернулся на работу – кроме как глухое убийство дипработника нам на шею вешать?!

Вор ничего не ответил, он без спроса взялся за графин.

– В пьянстве замечен не был, но по утрам пил холодную воду – прокомментировал Латыпов – ты как вообще на месте-то оказался.

– Живу я там… – хрипло сказал Вор.

– Ах, да. И мимо проехать не мог.

– Не мог. Знаете же.

– Знаю. Садись, рассказывай. Что там?

– Там все равно бы признаки насильственной смерти обнаружили – сказал Воробьев, присаживаясь за стол – я просто быстрее оказался.

– Может бы обнаружили, а может и нет. Ты не хуже меня знаешь, как судмедэкспертиза работает. Как его убили то?

– Мы так и не поняли – сказал Вор – технически это удар в затылок чем-то вроде гвоздя, но тоньше. Удар нацелен на то, чтобы перерезать спинной мозг. Смерть почти мгновенная.

– Ничего себе. Ты с этим сталкивался что ли?

– Да. Несколько убийств в Ростове. Все погибшие – чеченцы. Расследовала местная уголовка, мы другим занимались. И знаете, что объединяло все жертвы?

…

– Все были достаточно авторитетны в своих кругах – чеченских я имею в виду. Все занимались бизнесом или тем или иным путем имели деньги – короче, непростые люди. Все выступали резко против войны и ратовали за заключение мира на условиях устраивающих обе стороны.

– Чеченская партия мира.

– Она самая. Если ее так можно называть.

– Сколько было дел?

– Шесть.

– И ни одно, я так понимаю, не раскрыто?

– Да, не раскрыто. Более того – я разговаривал с опером из ростовской уголовки, который работает по этому делу. Он сказал, что чеченцы тоже не знают, кто это делает. По крайней мере, у четверых погибших были сильные тейпы, а один – по чеченским меркам был вообще неприкасаемым…

…

– Он происходил из старинного рода, который давал Чечне муфтиев и кадиев, славившихся своей справедливостью. Люди из этого рода традиционно считаются неприкосновенными, за покушение на одного из них – чеченцы вырежут весь род обидчика причем – политические взгляды тут не при чем, это все намного глубже. Но его все равно убили – кто-то, кто не боится кровной мести.

…

– А знаете, почему мне показались странными эти убийства? Их сходство с тем, как на Кавказе убивают нас. Малолетки.

…

– Пацан с ПМ, иногда с Марголиным, в последнее время все чаще употребляются Иж-71 с глушителем и турецкие. Подбегает вплотную и стреляет в затылок. Заимствовано у киллеров из Латинской Америки[101] – уж не знаю, откуда чеченцы про это узнали. Работают на улице, в людном месте, после выстрела – сразу собирается толпа. Они тоже не дураки – понимают, что мы не Мексика, на возраст смотреть никто не будет, если что. Если малолетку успевают пристрелить – вот повод поговорить о зверствах российской армии. Тут – тоже получается в затылок, но не пулей… ножом.