Хейден почувствовал на себе взгляд жены и посмотрел в ее сторону. Теплая улыбка смягчила его черты, в глазах отразились воспоминания о мгновениях близости.

На несколько благословенных минут жизнь, которой она жила ночью, ворвалась в ту, которую она вела днем. И в эти несколько минут она отнюдь не чувствовала себя благоразумной.

Этой ночью Хейден не пошел в спальню жены. Она оставила его в библиотеке за написанием письма. Джоан ждала хозяйку в ее спальне. Девушка прибыла из Кента в середине дня, чтобы прислуживать Алексии. Алексия сочла неразумным подыскивать новую служанку, Джоан ее вполне устраивала. Девушка чрезвычайно обрадовалась новому назначению и возможности приехать в город.

Джоан помогла Алексии переодеться в ночную сорочку и расчесала ей волосы. Отпустив служанку, Алексия улеглась в постель.

Эта комната пустовала все те годы, что Алексия жила в доме. Роуз не хотела занимать хозяйскую спальню, оставив ее для будущей жены Бенджамина, а затем Тимоти. Эта комната соединялась с апартаментами хозяина дома, которые занимал теперь Хейден.

Алексия посмотрела на полог цвета слоновой кости. Она обещала Хейдену, что не станет думать о родных в их супружеской спальне, но ведь его не было с ней рядом. События последней недели держали мысли Алексии под контролем, но теперь она снова осталась наедине с собой. Когда-то она мечтала лежать в этой постели и ждать совсем другого мужчину. Внезапно воспоминания о Бене ярко вспыхнули в ее сознании и волной прокатились по телу.

Эти воспоминания не пробудили в ее душе ничего, кроме теплых мыслей о близком друге. Алексия до сих пор не могла разобраться в своих чувствах к Бену, а началось это смятение чувств в тот самый день, когда она прочитала письма, найденные в его вещах. Ей было больно осознавать, что отношения с ней были для него лишь очередным ничего не значащим флиртом. Алексии никогда в голову не приходило, что желание Бена оставить их отношения в секрете связано с тем, что он не хотел, чтобы брат или сестры узнали о его бесчестном поведении.

А ведь он действительно поступил с ней бесчестно. Гордость заставляла Алексию поверить, что она была его настоящей любовью, будущей женой, а те письма писала женщина, удовлетворявшая его желания до свадьбы. И Хейден предположил, что так оно и было. Романтичная девушка, живущая в ее сердце, готова была годами цепляться за это объяснение. Алексия Уэлборн, женщина, слишком хорошо узнавшая суровую правду жизни, была менее великодушна.

И все же эта женщина не могла полностью изгнать из своей жизни воспоминания о Бене. Он вызывал в ней чувства иного рода, нежели острую тоску и сожаление. Войдя в дверь, она вернулась к прежнему беспокойству о нем. Алексия не могла поставить точку в своих воспоминаниях о Бене, и незавершенность эта не давала ей покоя.

Она вновь вспомнила его поцелуй накануне отъезда в Грецию. Неужели она ощутила тогда лишь его волнение? Ее обидело его стремление уехать, но она похоронила это ощущение. А теперь оно всплыло в воспоминаниях, высвободившись из цепких объятий лжи, не желавшей придавать ему значения. Алексия видела его улыбку, слышала слова утешения. Но она также видела кое-что другое в глубине его глаз.

Облегчение. Бен был рад уехать. От нее? Алексия сомневалась, что много значила для него. Он мог бы порвать отношения с ней в любой момент, для этого не нужно было уезжать в Грецию.

Он испытывал облегчение от того, что покидает Англию, и не желал возвращаться. Хейден считал, что подавленность, вызванная нежеланием возвращаться, заставила Бена забыть об осторожности. И все кончилось тем, что он упал за борт и утонул.

Алексия зажмурилась, стараясь унять закипавшие на глазах слезы. Не важно, кем она была для него – любимой, невестой, кузиной, – она любила его всем сердцем. Не хотела думать, что он был несчастен, что он…

Из-за нее? Ужасно, если их отношения сделали его настолько несчастным. Наверняка в его жизни была еще какая-то тайна.

Алексия пожалела, что не прочла письма внимательно, не нашла в них нечто более существенное, нежели свидетельство того, что в жизни Бена была другая женщина. Она пожалела, что оставила без внимания остальные бумаги. Она пошла в тот день в мансарду лишь для того, чтобы получить ответ на вопрос, мучивший ее сегодня. Алексия слишком быстро поверила в то, что Бен так и не изменился, и забыла о цели своего визита в мансарду, едва ощутив аромат чужих духов.

Алексия потерла глаза, смахивая слезы, просачивающиеся сквозь плотно сомкнутые веки. Она отчаянно заморгала и уставилась в темноту.

Хейден стоял всего лишь в футе от кровати. Свет маленькой лампы, мерцавшей в отдалении, образовывал вокруг него сияющий ореол. Алексия не ожидала увидеть его здесь. Даже не слышала, как он вошел.

Но вот тени зашевелились, и девушка увидела, что на Хейдене надет только небрежно подвязанный поясом халат.

– Ты плакала?

– Нет. – Алексия солгала лишь отчасти, потому что слез оказалось настолько мало, что их нельзя было назвать плачем.

Хейден сбросил халат. Неясные отблески света оттеняли суровые линии его лица и фигуры. Восхищение его красотой отодвинуло на второй план мысли, одолевавшие Алексию на протяжении последнего часа.

Хейден лег рядом с женой, привлек ее к себе и посмотрел ей в глаза. Робкая дрожь предвкушения пронзила тело Алексии.

Хейден не стал ее целовать. Его рука покоилась на бедре жены. Он не сжимал ей руку. Ему не нужно было этого делать. Нежное прикосновение красноречивее слов говорило о его безраздельном обладании женой.

– Почему ты плакала?

Ему не стоило требовать от Алексии ответа. Ведь на самом деле он ничего для него не значил.

– Ты сказал, есть вещи, о которых мы не должны говорить ночью, Хейден. Думаю, это хорошее правило.

Хейден слегка повернул голову и устремил взгляд в пустоту.

– Я сниму или куплю другой дом. В западной части города. Я совершил ошибку, согласившись жить здесь.

– Пожалуйста, не надо. Пожалуйста. Дом тут ни при чем. Тоска по прошлому все равно будет проявляться время от времени, где бы я ни жила.

Хейден вновь переключил внимание на жену, словно она сказала что-то очень важное. Он погладил рукой ее бедро и ногу, а потом приподнял подол сорочки.

– Наверное, мне стоило бы оставить тебя сегодня наедине с ностальгией, но я не стану этого делать.

Неужели Хейден думал, что сможет побороться за ее внимание после этого? Поэтому ли его поцелуй был таким долгим, таким исчерпывающим, словно специально задуманным для того, чтобы лишить ее способности дышать? Алексия не могла не заметить какой-то новой решительности в обращении с ней. Его поцелуй не мог ввести ее в заблуждение. Хейден господствовал над ней так же, как и тогда в экипаже, когда хотел заставить ее тело признать, что их страсть не просто супружеская обязанность.

Алексия с готовностью подчинилась. Она хотела этого. Она была так одинока в своих размышлениях. Так далека от людей и любви, которая придавала ее существованию значение. Ожидание близости пленяло Алексию больше, чем само удовольствие.