– Ладно, открывай, – разрешил капитан. – Ты же знаешь, я терпеть не могу галстуки и никогда не ношу. Вот так и свидетели, никто ни хрена не видел.

– Ты сказал что-то про банк с камерой слежения напротив музея восковых фигур, помнишь? – сказал Федор. – Мы еще говорили об убийствах актрисы и гонщика… Еще о Кротове и Лидии, помнишь?

– Помню… кажется. Ты сказал, что из двенадцати восковых фигур убиты три, в смысле трое, с кого лепили. И еще Лидия, хотя ее там нет. И еще ты сказал, что смерти Кротова и Лидии выпадают из системы.

– Верно, Савелий. Если бы вы, господа, внимательно осмотрели все скульптуры, то пришли бы к выводу, что там есть подлинные шедевры, как считает Иван Денисенко, а кому, если не ему, знать в этом толк. Это видно даже неискушенному зрителю – от некоторых мороз по коже, а другие, кроме любопытства, ничего не вызывают. То есть однозначно шедевры, сделанные с любовью, и дежурный вариант. Например, к шедеврам относятся фигуры гонщика Кости Рахова, актрисы Анны Пристайко, она же прима, и нашей знакомой ведьмы Саломеи Филипповны. А вот остальные, включая Кротова, мэра, балерину и так далее, относятся к дежурному варианту. Гонщика и актрисы уже нет, как вам известно. Какое отношение имеет смерть Кротова к музею, мы не знаем. Никакого, я думаю. Я упоминал, что знаком с Ростиславом Мироной, скульптором, который появился неизвестно откуда около трех лет назад. Иван считает, что он гений, но талант его от дьявола. Его восковые портреты действительно производят неприятное впечатление. Иван говорит, все нутро модели переместилось на лицо куклы. Гонщик – грубоватый рубаха-парень, не дурак выпить и поволочиться за женщинами, хитрован, не гнушающийся подкрутить спидометр, актриса – стерва, жрет поедом молодых и перспективных, ведьма – потусторонняя сила, мощь, фанатизм…

– Куда ты клонишь, Федя? – недоуменно спросил Савелий, переглянувшись с капитаном. Тот пожал плечами.

– Мне вдруг пришло в голову: а что, если уничтожаются самые удачные модели? В смысле, из жизни изымаются живые оригиналы, так сказать, чтобы восковая копия-шедевр из музея перешла в разряд оригинала?

Капитан Астахов поднял глаза к потолку, как делал всегда, заслышав очередную дикую версию из области мутной философии. Правда, обычно эти двое действовали на пару, а сейчас, похоже, Савелий в ауте – вон, обалдел как, бедняга, только глазками хлопает. Философу удалось переплюнуть этого… как его? Дельфийского оракула!

– Кем изымаются… живые оригиналы? – не сразу сумел выговорить Савелий и снова посмотрел на капитана.

– Автором, Савелий, – сказал Федор. – Автором! Неужели не ясно?

– Но зачем? – вскричал тот.

– Не знаю. Ревность создателя, должно быть. Считает, что создает новых людей, более совершенных, чем оригиналы. Они не стареют, не брюзжат, не жрут и не пьют. Он их обожает. Иван говорит, он с ними разговаривает. Я лично видел, как он стоял перед куклой, смотрел на нее, поправлял что-то… Считается, что все настоящие художники в широком смысле люди анормальные, со своим видением и ущербным моральным кодексом. Или вовсе без кодекса. Взять, например, нашего Ивана…

– Только вот этого не надо! Иван нормальнее нас всех, – заметил капитан. – Пусть не свистит, гений свалок, и не примазывается. Насчет его морального кодекса согласен, хромает. А вот версия насчет изымания… И-зы-мания, господа! Изымания оригиналов из реальности… – Он издевательски похлопал. – Супер! Креатив! В каком страшном сне… Кина насмотрелся? И ты, Федька, этот… как его? Брут! А ведь был дельным опером. Тьфу!

Савелий не смотрел на Федора. Ему стало неловко за друга, он был полностью согласен с капитаном. Идея из романа ужасов даже для Савелия с его дамскими книжками оказалась слишком фантастической.

– Что в ответе на мой запрос? – спросил Федор после паузы.

– Не знаю, на хрен тебе это нужно, – неохотно произнес капитан. – А я повелся, как пацан. В N. за обозначенный период два нераскрытых резонансных убийства: местный мафиози по кличке Алик-Ажур и ведущая местного телеканала. Его убили выстрелом в затылок, что похоже на казнь, как у них принято. Видно, перешел кому-то дорогу, типичные разборки между своими. Женщина была задушена у себя дома, в кресле перед включенным телевизором. В квартире беспорядок, видимо, что-то искали. Исчезли ценности и деньги, по утверждению близких. Были еще, конечно, но ты просил самые громкие.

– Возможно, во втором случае инсценировка ограбления, – заметил Федор.

– Конечно, как же! В K. три случая убийств. Оперная певица, хозяин конефермы и хозяйка сети магазинов электроники, последние два выглядят как разборки конкурентов. И тоже тупик. Были задержаны и отпущены несколько подозрительных персонажей, следствие зависло.

– Пять нераскрытых убийств, – подвел черту Федор. – Города крупные, убийства произошли на протяжении нескольких лет, никто их не связал, тем более способы разные. У убийцы не было почерка…

– В любом приличном городе имеют место убийства. Возьми статистику! – перебил капитан.

– Не в каждом есть музей восковых фигур, а в этих городах есть. Организовали их люди с разными именами, но я думаю, что это один и тот же человек – Мирона, хотя имена у скульпторов разные. К сожалению, есть только одна фотография автора, там он худой, в бейсболке, натянутой на глаза, с короткими волосами, лица толком не рассмотришь.

– Откуда ты знаешь, что это Мирона? – спросил Савелий.

– Я принес фотографии фигур разных скульпторов, работающих с воском, их немного. У Мироны своеобразный творческий почерк. Смотрите! Тут также фотографии из нашего музея. Работы Мироны узнаваемы. Он появляется в городе, находит спонсора и открывает мастерскую восковых фигур, которая потом превращается в музей. За деньги делает портреты известных людей, а потом убивает оригиналы. Это система, Савелий, о которой я говорил. Я уверен, что все жертвы выставлены в музеях. Или почти все. Эти фото из музея в N., вот эти из К. Можете сравнить.

– Это такая философская версия? – фыркнул капитан. – Одним ударом сразу пять «глухарей»? «Я уверен, что жертвы выставлены», – повторил он издевательски. – А если не выставлены? Савелий, ты давал ему читать свою макулатуру?

– Какую макулатуру?

– А ты проверь! – сказал Федор. – Свяжись со следователями, подбрось им мутную философскую версию, отправь фотографии. И не забудь фото Мироны. У меня чувство, что его узнают. Музеи есть, экспонаты есть, а вот личности скульптора почему-то нет. Одно фото не в счет. Манера художника везде одинакова, жертвы – известные люди, те, кто мог заплатить за свой портрет, скульптор появился ниоткуда и исчез через несколько лет. Мало? И у нас такая же история. Что-то у него получается лучше, что-то хуже. Гонщик и актриса – шедевры, с точки зрения Ивана. Оба погибли. Гонщик год назад, и никаких следов, тупик. Актриса… Ты ищешь убийц среди жен любовников, завистников, брошенных и преданных, и что? Никаких следов. Других версий у нас все равно нет. И еще интересный момент! – Он сделал паузу и посмотрел поочередно на капитана и Савелия. – Способы убийства как-то связаны с профессиями жертв или легендами о них. То есть он тщательно продумывает, как их убьет, протягивает ниточку между ними и экспонатами, и потому эти убийства трудно объединить, между ними нет ничего общего. Почерка нет, как я уже сказал.