Шрифт:
Интервал:
Закладка:
• оформление триады «самодержавие – православие – народность»
Великие русские писатели и просветители XIX в. размазали Домострой по стене. Для них он был «теорией семейного рабства», и термин «домостроевщина» стал восприниматься как средневековый пережиток невежества и темноты крепостной России. Советская литература поддержала это начинание, заклеймив Домострой как наиболее реакционное произведение Средневековья. Но в наше время, когда каноном семейных отношений для российской молодёжи становятся бесконечные истерики телешоу «Дом-2», свод житейских правил XVI века вновь начинает вызывать интерес и сочувствие. А резкий взлёт влияния государственного православия на умы граждан заставляет думать о том, что домостроевское сознание благополучно пережило и век просвещения, и советскую эпоху, чтобы возродиться в нашем XXI столетии.
В старину названия книг были длинными и цветастыми: «Книга, глаголемая Домострой, имеет в себе вещи зело полезны, поучение и наказание всякому православному христианину, мужу и жене, и чадам, и рабам, и рабыням». Но содержание Домостроя ещё более пёстрое, яркое и занимательное, чем даже его заголовок. Из этой книги русский человек XVI в. мог узнать, как воспитать детей, приготовить морс, накормить скотину, наказать сына «жезлом» и получить прибыль «от запасённого впрок». С первого взгляда Домострой представляет занятную смесь православного шариата, книги Елены Молоховец «Подарок молодым хозяйкам» и Семейного кодекса РФ, но цель его создания была гораздо глубже.
Централизованное государство, созданное в России усилиями Ивана III, при его внуке Иване Грозном стремительно превращалось в деспотию, где «вертикаль власти» жаждала подчинить себе не только общество, религию, политику, но и частную жизнь. Всё нуждалось в регламентации, в том числе и отношения в семье. Модель выстраивалась вполне конфуцианская: как в государстве есть единый царь и его послушные подданные, так и в семье есть непререкаемый авторитет отца и его послушные домочадцы. Всё это объединялось православной верой, так что нет ничего удивительного, что автором наиболее известной редакции Домостроя считается протопоп Сильвестр, духовник Грозного и один из самых влиятельных политиков того времени. Вероятно, Сильвестр собрал в своей книге выдержки из более ранних сводов бытовых правил, созданных в Новгороде ещё в XV в., однако результат получился исключительно московский по духу – самодержавный:
«Бойся царя и служи ему верно, всегда о нем Бога моли. И лживо никогда не говори с ним, но с почтением правду ему отвечай, как самому Богу, во всём ему повинуясь… Также и князьям покоряйтесь, воздавая им должную почесть… Князя своего прими и власти свои, не помысли на них зла. …Кто противится власти, тот божью повелению противится».
Уважение к власти и боязнь бога – две ноги, на которых, по мнению автора Домостроя, стоят и семья, и общество, и христианское царство. Главные обязанности женщины, например – «иметь страх божий и пребывать в телесной чистоте», во всём слушаться мужа, выполнять работы по списку и дисциплинированно. А дисциплина немыслима без наказаний, так что в каждой семье, как в своей маленькой России, должна существовать своя опричнина.
«Если жена или сын, или дочь слову или наставлению не внимает и не слушается, и не боится, и не делает того, чему муж или отец, или мать учат, тогда плетью постегать, по вине смотря, но побить не перед людьми, наедине проучить, да потом пожалеть и простить. …Ни по уху, ни по глазам не бить, ни под дых кулаком, ни пинком, ни палкой не колотить… Бить плетью – бережно, с поучением».
За эту плеть Домострой и бичуют либералы: деспотизм подавлял индивидуальность, семейное рабство убивало в человеке инициативу, а бесправие лишало общество шанса на развитие. И это в эпоху, когда Возрождение и Реформация в Европе учили гуманизму и поклонялись человеческой личности. Однако всё не так просто. Домострой был не создателем, а отражением норм своего века и своей страны. Он стремился упорядочить и нормализовать существовавшие правила – думается, что до его появления немало мужей предпочитали учить жён и детей не «плетью бережно», а как раз в «под дых кулаком» да потом ещё и по уху на всякий случай. Кроме того, в создаваемой Сильвестром иерархии и отец государства, и отец семьи сами становились её заложниками – если они не будут выполнять своих функций по наказанию домочадцев, общество накажет их самих.
Пример скромного меню из Домостроя
Автор Домостроя видел такие отношения залогом стабильности и благополучия государства. Боязнь Бога и подчинение вышестоящему казались отличными лекарствами против постоянных бедствий Русского государства того времени: татарских набегов, ежегодных городских пожаров, бесконечных эпидемий и особенно голода. Современное общество не знает проблемы поиска еды (разве что выбор ресторана к ужину бывает мучительным), потому и домостроевская дисциплина нам ни к чему. Но пять веков назад, когда каждые три года на Руси случался недород хлеба, только бережливость к каждому куску и железный порядок в хозяйстве могли сберечь семью от смерти, а государство – от голодных бунтов. Поэтому такое внимание в книге уделено накоплению, сбережению и хранению продуктов: Домострой упоминает 135 видов еды, невиданный ассортимент для многих современных российских семей, живущих на «Роллтоне».
«А у доброго человека и у доброй жены хозяйственной… годового всякого припасу: и пожитки, питья и яства, и хлебные, и жирные, и мясные, и рыбные, …ветчина и солонина, сухари и мука, и толокно, и иной запас, и мак, и пшено, и горох, и масло, и конопля, соль и дрова, солод и хмель, мыло и зола, и всякий запас, какой можно впрок запасать, при хранении не сгноив. …А чего в дешёвую пору припасено в изобилии, при дороговизне можно и продать, так что выходит – и сам ел да пил и одевался даром, и деньги опять дома».
Домострой не стоит воспринимать и как реальную картину быта нашего среднестатистического предка. Это скорее идеальный конструкт, радужные мечты власти и духовенства о том, как превратить российский народ в армию послушных и рачительных подданных и налогоплательщиков, которые не веселятся и не бездельничают, а только молятся, исполняют указы да «сохраняют остатки и обрезки». Но человек оставался человеком, и несмотря на проклятия, которые книга обрушивает на всевозможные развлечения:
«Кто же в своей дерзости и страха божьего не имеет… ест и пьёт без удержу до объедения и до пьянства в неурочное время, …или те, что от жён блудят или совершают содомский грех и всякую мерзость творят и всякие богоотвратные дела: блуд, распутство, сквернословие и срамословие [это две разные вещи], бесовские песни, пляски и прыгание, игру на бубнах, трубах, сопелках, завозят медведей и птиц и ловчих собак и конские гонки устраивают, – всё, угодное бесам».
Так вот, все эти люди прекрасно жили без Домостроя тогда и продолжают жить сейчас. Книга, написанная на излёте Средневековья, неожиданно много рассказывает нам о России сегодняшней, в которой нисколько не изменились самодержавие, православие, народность – и пляски с прыганьем тоже.
