С. ЮРСКИЙ: Я с ним не знаком, с этим журналистом, но я с ним согласен.

В. ПОЗНЕР: Вы довольно резко порой высказываетесь по поводу России и россиян. Процитирую: «Россия идет по заданному психологическому коду, и наши люди, мы все — в этом коде. В связи с нынешней открытостью есть теперь некоторая часть молодых людей, которые становятся как бы гражданами мира. Но даже эти сегодняшние молодые люди рано или поздно натыкаются на код, заложенный у них внутри. Код все-таки православно-монархический, код, содержащий в себе мысль, что власть божественна. «Кесарю — кесарево, а богу — Божье» — это не очень подходит для России. В России кесарю — кесарево и кесарю — Божье». Это звучит как приговор вообще.

С. ЮРСКИЙ: Да, это одно из тяжелых моих раздумий. И я, пожалуй, не буду сейчас отказываться от него. Я уже человек возрастной и вижу еще одно закольцевание, знакомое нам. Сколько раз мы встречались с культом личности уже после Сталина — с каждым правителем. Либо культ личности, либо стремление правителя к культу личности, либо стремление большинства граждан иметь культ личности. «Дайте культ личности, тогда будем дальше жить». Словосочетание не употребляется, но эти взаимоотношения низа-верха — они повторяются. И конечно же, когда говорят, что пришли большевики и разрушили страну, а она была такая богатая, такая любящая своих граждан, и граждане ее любили царя, любили правительство и молились за него, — это обман. Великая русская литература девятнадцатого и начала двадцатого веков в полной мере, даже без документов, доказывает нам, что это было крушение уже.

В. ПОЗНЕР: А как вы сегодня оцениваете состояние христианства вообще и православия в частности?

С. ЮРСКИЙ: Мне трудно оценивать. Я человек православный и церковный. И для меня эта тема больная. Потому что когда идет склонение к тому, чтобы сделать страну, я бы сказал, монастырем с монастырским укладом для всех граждан — это неплодотворно. Такое в истории России бывало, бывало и в других странах. В Германии, в частности, в определенный период. Но это скорлупа, из которой ничего не может выйти, пока она либо сама не треснет, либо изнутри не будет взорвана. Ибо вера, христианская и православная вера — это свободное состояние.

В. ПОЗНЕР: Сегодня говорят о некотором кризисе христианства в целом.

С. ЮРСКИЙ: Несомненно. На мой взгляд, правы те люди, которые слишком резко, может быть, но утверждают: христианство — самое великое, что может быть, но оно еще не началось. Если серьезно относиться к евангельскому посланию или к законам Ветхого Завета, то требования к человеку предъявляются очень серьезные. Это прекрасная опора, может быть, для будущего. Но одно дело высыпать зерно в землю, отойти и дать всходить — вот взаимоотношения пастыря и паствы. И другое дело, когда человека сажают в это зерно и еще сыплют сверху — картинки с результатами подобного мы тоже видели.

В. ПОЗНЕР: Вы проводите или видите некоторую параллель, некоторую общность между идеями социализма и христианства?

С. ЮРСКИЙ: Конечно! Прямую. Только это с переворотом. Там все формы взяты, правда, не из самого Иисуса, а из Церкви, которая осуществляла Иисусово учение. Но, вообще говоря, все формы были взяты. Причем, конечно, не из Евангелия, а из Церкви времен царской России, которая, находясь в разных своих внутренних столкновениях, все-таки пришла к некоему церковно-полицейскому варианту.

В. ПОЗНЕР: Что вы сказали бы в ответ на утверждение о том, будто социализм — утопическое учение, поскольку опирается на человека, которого нет, ведь сам человек не таков, он гораздо хуже, и исправить его невозможно; природа человека — зависть, ревность, стяжательство — неизживаема, и поэтому социализм, тем более коммунизм, создать невозможно. Христианство в этом смысле не то же самое? Сегодня, через две тысячи с чем-то лет, человек меньше не убивает, меньше не крадет, меньше не изменяет и так далее. Вы не думаете, что это столь же ошибочно, как и социалистические представления?

С. ЮРСКИЙ: Это схоже, и потому социализм непостижимым образом впился в сознание нашего народа столь быстро — в течение, наверное, трех лет. Церкви рушить стали не приезжие ландскнехты, а русские люди, кресты сбрасывали именно они. И потом это прижилось…

В. ПОЗНЕР: Хочу все-таки эту мысль довести до полного понимания. Социализм провалился, потому что был построен на ложном представлении о том, кто есть человек. Можно ли сказать, что христианство тоже провалится когда-нибудь, потому что держится на ложном представлении о том, кто есть человек?

С. ЮРСКИЙ: Оно основано на идеальном представлении — так же, как и социализм. Доказательства того или другого нужно ждать, полагаю, много лет спустя после нашей с вами жизни.

В. ПОЗНЕР: Но это не заставляет вас отказаться от веры?

С. ЮРСКИЙ: Нет. Я и к социализму отношусь как к очень благотворному явлению. Он и был одно время благотворным, он побуждал людей к действию, к творчеству. Нельзя думать, что все достижения двадцатых, тридцатых, сороковых, пятидесятых годов… Хотя в пятидесятых уже страшное было что-то, это само себя стало изживать, полностью выйдя за пределы чувства меры…

В. ПОЗНЕР: Смотрите, есть учение социализма — и есть партия, есть учение религиозное — и есть Церковь. Вы разделяете эти понятия?

С. ЮРСКИЙ: Партия также всегда притворялась религиозным учением, только называлось это иначе. Молились на другое. Но это, конечно, стремление к недостижимому идеалу. Видимо, оно заложено в человеческой природе.

В. ПОЗНЕР: Другая важная тема для вас — интеллигенция. Вы говорите об интеллигенции как о сугубо русском явлении, что истинно, конечно же. Ваши слова: «Я принадлежу к определенной прослойке населения, которая называлась «интеллигенцией» (прошедшее время). Принадлежу к ней наследственно в нескольких поколениях и потому, разглядывая проблему изнутри, полагаю, что интеллигенции в понимании и XIX, и XX веков больше нет». Далее вы говорите: «Философ-эмигрант Федотов утверждал: интеллигенция родилась в тот момент, когда закрыл глаза Пушкин. И эта прослойка напоминала, что не все в порядке в обществе и надо об этом подумать. Именно такие люди являются бродильным элементом, который позволяет обществу быть живым, не окостенеть. Интеллигенция как слой сегодня рухнула, но ее надо возрождать. Это смазочный материал между разными классами и социальными группами, его надо возрождать, потому что без этой смазки скребет и могут зубцы поломаться». Вопрос: вы согласны с тем, что интеллигенция создавалась, как алмаз, в результате колоссального давления? И что если ее уничтожили (так случилось), то она не может возродиться, ушла навсегда?

С. ЮРСКИЙ: Я думаю, что она и не возродится. Просто это будет что-то другое. Я сейчас с большим интересом читаю книгу Ходорковского «Тюрьма и воля» и стараюсь понять: этого человека с высшим образованием, достигшего колоссальных успехов в области финансов и прочем, — можно ли его назвать интеллигентом? Нет, он не интеллигент. Да он и сам, анализируя себя, говорит: «Я не оттуда…» И та прослойка, которой больше нет, — она ушла совсем. Но это не значит, что не возникнет нечто совершенно новое. А как мы это назовем, пока не знаю.