единого вопроса об их самочувствии.

Судя по тёмным кругам под глазами, он просидел рядом с овдовевшим семейством Петрополусов всю ночь напролёт, и я вдруг чувствую ощутимый укол совести, что самозабвенно наслаждалась жизнью, пока несчастная блондинка скорбела по погибшему мужу. Oh merda, они ведь наверняка всё слышали — вряд ли в этом доме хорошая шумоизоляция, раз я уловила жалобный скулёж собаки из дальнего конца коридора.

— Она отказывается есть, — миротворец словно специально пытается надавить на жалость. Или на совесть. — Такими темпами у неё пропадёт молоко, а смесь нам не найти.

— Я поговорю с ней, — понятия не имею, зачем предлагаю это, учитывая, что мои навыки оказывать поддержку безнадёжно погребены ниже уровня плинтуса. Но промолчать не могу.

— Спасибо за помощь, — сдержанно отзывается Тайлер, не поднимая взгляда и нервно комкая пальцами рукав клетчатой рубашки. — Надеюсь, у вас это серьёзно.

И прежде чем я успеваю отреагировать на неожиданный комментарий, Галпин быстро устремляется вдоль по коридору и скрывается за одной из ближайших дверей.

Поспешно следую его примеру, чтобы не столкнуться с кем-то ещё и не усугубить и без того неловкую ситуацию.

Оказавшись в относительном подобии личного пространства, я быстро переодеваюсь в прежнюю одежду и пальцами расчёсываю растрёпанные волосы, за последние пару месяцев успевшие отрасти до лопаток.

Вещь радостно виляет хвостом и тычется мокрым носом в мою ладонь. Наспех приведя себя в порядок, я подхватываю прислонённый к кровати автомат, жестом подзываю пса и выхожу вместе с ним в коридор, чтобы выпустить на прогулку.

Вычурный особняк по-прежнему кажется мне слишком идеальным. Словно в этом райском оазисе посреди агонизирующего мира воцарился самый настоящий пир во время чумы. Блаженное расслабленное наваждение, дарованное сытным ужином и мягкой постелью, понемногу спадает — и я ловлю себя на мысли, что чрезмерно радушная хозяйка Спрингфилд Мэнор выглядит слишком уж подозрительно. Ровно как и её молчаливая падчерица.

Помнится, когда-то давно дядя Фестер рассказывал мне о «побеге с бычком» — совершая побеги из тюрем, расположенных в труднодоступных и пустынных местах, матёрые заключённые берут с собой незадачливого товарища, который исполняет роль живой консервы. Доверчиво бежит вместе со всеми как по мановению дудочки крысолова, ещё не подозревая, что очень скоро ему уготована участь быть съеденным.

Как знать, вдруг и нас ожидает аналогичная незавидная судьба?

Вот только Лариса прогадала — в мои планы категорически не входит становиться пушечным мясом. И если эти сады Семирамиды таят опасность за внешним лоском, я непременно всё выясню до того, как на ноге сомкнётся смертоносный капкан.

Выпустив пса на улицу, я решаю немедленно приступить к осмотру особняка — стараясь двигаться как можно тише и достав висящий за спиной автомат, направляюсь прямиком на кухню. Если семейство Уимс не брезгует человеческой плотью, следы преступления следует искать именно в морозильных камерах.

Просторная столовая оказывается пуста — на всякий случай проверяю кухонные шкафчики, но там не обнаруживается ничего подозрительного. Только ровные ряды банок с крупами, солью и даже макаронами. В некоторых из них заметны мелкие чёрные жучки-мукоеды — мерзковатое, но привычное в наше время зрелище. Постоянное чувство голода неплохо отбивает всякую брезгливость.

Закончив с осмотром шкафов, осторожно приоткрываю дверь в смежную комнату, оказавшуюся непосредственно зоной готовки — две морозилки вдоль стены, длинный металлический стол, пузатая духовка и огромная плита с четырьмя конфорками.

Поочередно открываю обе морозильные камеры, но подозрения не подтверждаются — среди толстых залежей льда покоится только с десяток ощипанных куриных тушек.

Никаких инструментов, которые могли бы подойти для расчленения человеческого трупа, в зоне видимости тоже не обнаруживается. Все ножи стандартного размера, нет даже кухонных тесаков с широким лезвием.

С улицы вдруг доносится заливистый собачий лай — и я стремглав бросаюсь прочь из кухни, уже предчувствуя самое худшее.

Oh merda. Голодное стадо тварей наверняка пришло сюда вслед за нами, за километры учуяв соблазнительный запах свежей плоти.

Резко толкаю входную дверь плечом, на ходу снимая автомат с предохранителя — и тут же останавливаюсь как вкопанная.

Тварей нигде не видно. А мой пёс носится по местами высохшему газону за тощими облезлыми курами, которые с громкими воплями бестолково машут крыльями и разбегаются от него во все стороны.

И это тоже выглядит таким удивительно нормальным, что я невольно замираю на месте на несколько секунд, прежде чем окликнуть собаку и прекратить эту вакханалию.

— Доброе утро, Аддамс, — за моей спиной раздаётся голос Бьянки.

Я быстро возвращаю предохранитель в крайнее верхнее положение, убираю автомат за спину и оборачиваюсь к ней — Барклай обходит меня и останавливается на террасе, облокотившись на широкие перила. Запускает руку в задний карман джинсов и достаёт оттуда смятую пачку вишнёвого Чапмана.

— Будешь?

Молча кивнув в ответ, вытягиваю одну сигарету и склоняюсь над предложенной зажигалкой.

Горьковатый едкий дым заполняет лёгкие, с первой же затяжки вызывая небольшое головокружение — но это даже приятно.

Поэтому я выхожу на террасу следом за ней и усаживаюсь в плетёное садовое кресло-качалку.

Некоторое время мы курим молча, вглядываясь в ровные ряды вычурных особняков, протянувшихся до самого горизонта. В ослепительно ярком свете весеннего солнца очень легко забыть, что эти дома давно необитаемы. Кажется, что широкая улица вот-вот заполнится вереницей автомобилей, на газоны выскочат шумные дети с водными пистолетами и яркими мячами — и пафосный район маленького городка заиграет привычной жизненной суетой.

— Впервые за последние месяцы нормально выспалась, представляешь? — вальяжно усмехается Барклай, выпуская изо рта сизый никотиновый дым с лёгким ароматом вишни.

Неопределённо пожимаю плечами в ответ и машинально подтягиваю повыше широкий ворот видавшей виды чёрной футболки, чтобы скрыть явные свидетельства того, что сегодняшней ночью мне было совсем не до сна. Ладно, если уж быть до конца откровенной, я тоже успела выспаться — без уже ставших привычными кошмаров о мёртвом брате, без вечной настороженности и без тревожных мыслей о том, что твари могут напасть в любой момент.

Мягкая уютная постель, ограждение из колючей проволоки под высоковольтным напряжением и, чего греха таить, близость доморощенного героя — всё это в совокупности подействовало на меня непозволительно расслабляюще.

— Слушай… Может, к чёрту Сент-Джонс? Может быть, нам стоит остаться здесь? — задумчиво произносит Бьянка, обернувшись ко мне. Выдерживает короткую паузу, докурив сигарету в две глубоких затяжки, а потом щелчком пальцев отправляет окурок в свободный полёт с крыльца и продолжает. — Поговори с ним, Уэнсдэй. Он послушается только тебя.

— Зачем нам оставаться здесь? — и хотя моя подозрительность немного успокоилась после осмотра особняка, оставаться тут насовсем кажется абсурдной идеей.