Канцелярия Департамента Генерального штаба состояла из двух столов и части казначейской. На второй стол Канцелярии возлагалась в том числе «переписка с иностранными корреспондентами». Последующее развитие событий покажет, что «иностранные корреспонденты» было не понятие, а лишь указание на местонахождение лиц, состоявших в переписке с Департаментом Генерального штаба.

Однако «собрание статистических сведений об иностранных Государствах» понималось только как обработка информации, поступавшей большей частью из МИДа, и значительно в меньшей степени полученной от собственных офицеров, направляемых бессистемно и нерегулярно за границу. По-прежнему вопрос не ставился о добывании разведывательной информации самим военным ведомством. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что для Второго (Военно-ученого) отделения не было предусмотрено собственных постоянных сил за границей, которыми оно могло бы самостоятельно управлять и которые позволили бы ему обеспечить непрерывное, а не эпизодическое отслеживание состояния армий иностранных государств. Подобное положение можно объяснить тем, что качество и объем разведывательных сведений по иностранным государствам военного и военно-политического характера, добывавшихся в основном через Министерство иностранных дел, все еще удовлетворяли потребности как высшего руководства страны, так и самого военного ведомства.

В единичных случаях эта задача с 40-х гг. XIX века стала возлагаться на так называемых военных представителей Императора, которые на основании двусторонних договоренностей со страной пребывания прикомандировывались к монархам иностранных государств и входили в состав дипломатических представительств России в странах Запада. В переписке они назывались «военными корреспондентами», а число их было крайне ограничено — всего не более пяти-шести человек. Существовавшее в этот период понятие «корреспондент Военного министерства» не являлось синонимом термина «военный корреспондент» и относилось к сотрудникам российских представительств за рубежом, последних в ряде документов называли еще «корреспонденты Генерального штаба при посольствах».

В условиях войны ответственность за сбор сведений о противнике возлагалась на генерал-квартирмейстера Главного штаба армии. Разведка неприятеля должна была организовываться Управлением генерал-квартирмейстера Главного штаба армии, состоящим, согласно «Уставу для управления армиями в мирное и военное время» 1846 г., из трех отделений: 1 — по размещению и движению войск; 2 — по части топографической, статистической и военно-исторической; 3 - по части инспекторской и хозяйственной Генерального штаба.

В военное время «к кругу действий» Управления были отнесены: «…3) Рекогносцирование неприятеля. 4) Общий свод сведений, доходящих о неприятеле из рекогносцировок, из рапортов начальников передовых войск, расспросов пленных и донесений лазутчиков. 5) Собрание статистических, топографических и военно-исторических сведений о крае, армией занимаемом, и о землях, на которые театр войны может быть перенесен. 6) Съемка и военные обозрения». Эти обязанности возлагались частично на первое отделение («Собрание сведений о неприятеле и составление из них ясных и подробных отчетов») и в полном объеме на второе отделение «по части топографической, статистической и военно-исторической» (ПСЗРИ. Собрание второе. Т. 21. Отделение второе. 1846. № 20670, СПб., 1847).

В мирное время Управление генерал-квартирмейстера армии разведывательную деятельность не вело, а ограничивалось тем, что среди прочего собирало «статистические и топографические сведения о крае, армией занимаемом».

В части организации разведки Уставом 1846 г. был учтен опыт существования в Действующей армии с 1812 по 1814 г. Высшей воинской полиции. Так, учреждалась должность генерал-полицеймейстера Армии, которому вменялось в обязанность в мирное время наблюдать «за благоустройством в армии по всем отношениям», предупреждать, «по возможности, всякое зло. Генерал-полицеймейстер должен был иметь «верных тайных агентов в разных сословиях». «Агентам сим» должно было выдаваться «жалование или вознаграждение из экстраординарной суммы, с утверждения Главнокомандующего». Но кроме этого в военное время генерал-полицеймейстер обязан был «употреблять все зависящие от него способы и средства для доставления, посредством лазутчиков, вернейших о неприятеле сведений». Согласно Уставу, «собрание сведений о неприятеле в военное время составляет предмет особенной важности». Поэтому при начале боевых действий главнокомандующий обязан был снабдить генерал-полицеймейстера «особой инструкцией, определяющей основания, на коих должны быть устроены часть лазутчиков и общий свод сведений о неприятеле».

Последняя фраза свидетельствовала о том, что генерал-полицеймейстеру предстояло действовать «в потемках» и совершенно неподготовленным для решения поставленной задачи с началом военной кампании. Все известия, получаемые «относительно положения, намерений и способов неприятеля», генерал-полицеймейстер обязан был немедленно доносить начальнику Главного штаба для доклада главнокомандующему. Какого-либо аппарата для решения задач, поставленных перед генерал-полицеймейстером армии в канун и с началом боевых действий, так и не было создано.

Согласно Уставу, в военное время генерал-квартирмейстером из офицеров Генерального штаба «избирался» «капитан над вожатыми», круг обязанностей которого не изменился по сравнению с «Учреждением для управления Большой действующей армией» 1812 г. По-прежнему капитану над вожатыми, еще не предполагалось поручать организовывать разведку через подобранных им проводников.

Во второй половине 40-х гг. XIX в., по словам будущего военного министра, а в описываемый период профессора Императорской Военной академии Д.А. Милютина, при некоторых наших посольствах состояли военные лица со званием «военных корреспондентов» (в Париже — полковник Глинка, в Берлине — генерал-майор свиты Бенкендорф[82], в Вене — полковник граф Стакельберг[83], в Стокгольме — генерал-майор Бодиско[84], в Константинополе — полковник граф Остен-Сакен) (Милютин Д.А. Воспоминания 1843–1856. М., 2000. С. 143). В самом же Воен-ном министерстве «часть военно-статистическая вовсе не была организована». «Доставляемые по временам означенными лицами кое-какие записки о переменах в иностранных армиях считались секретными и оставлялись без всякого употребления.», — вспоминал Д.А. Милютин. Любопытно, что в силу неустоявшейся терминологии в официальном документе, коим являлся Список генералам по старшинству от 1856 г., генерал-майор Э.Г. Стакельберг именовался как «Член-корреспондент Военного министерства при Российской миссии в Вене».