— Я давно хотела тебя спросить, Тим, как ты ко мне относишься?

Он не донес вилку до рта и уставился на меня так, что я даже внутренне поежилась. Ни дать ни взять инквизитор.

— Ты о чем?

— О наших отношениях, о чем же еще? Ведь плохо же мы с тобой живем, разве нет? — Я еще чего-нибудь сказала бы, но не успела.

Тим крякнул, пробормотал себе под нос какое-то замысловатое ругательство, хотя раньше при мне никогда не ругался, и наконец хрипло выдавил:

— Что, обратно разводимся?

— Ты что? Какой еще развод? Разве я об этом тебе говорю? — оторопела я от такого толкования моих слов.

— А о чем? О чем ты говоришь? Всю душу ты мне испоганила, все нервы вымотала! Только каждый день и жду, что ты об этом проклятом разводе заговоришь. Думал, раз ребенок, угомонишься ты, но тебе и ребенок не помеха! — выкрикивал он эти фразы, кружа по комнате.

Я следила за ним испуганным взглядом и силилась понять, почему разговор принял такой жуткий оборот? Наконец, Тим несколько успокоился и сел, бессильно сгорбившись на стуле.

— Что ж, насильно мил не будешь. Понимаю, держать не стану, не бойся. Иди куда хочешь, но без ребенка, ребенок останется со мной, это ясно тебе?

Большим усилием воли я удержалась от того, чтобы не закричать, но голос все же у меня задрожал:

— Наверное, я очень глупая, потому что ничего не понимаю, куда я должна идти? Ты меня что, решил выгнать? Вот так просто выгнать? Но за что?

— Вот только жертву дурного обращения из себя не строй! — скрипнул Тим зубами. — Терпеть не могу притворства.

Если минуту назад я едва удерживалась, чтобы не заплакать, то теперь слез и близко не было. Наоборот, от гнева у меня буквально потемнело в глазах.

— А мне и строить ничего не надо, я и есть эта самая жертва! Я не жена тебе, не любовница, не друг, кто я тебе, домработница, что ли? Ты в мою сторону не глядишь, не то что слово ласковое сказать! Шубу мне подарил, эка невидаль! Да забери ее назад, отдай вон Наташке Зареченской, раз уж ты с ней любовь крутишь. Или училке, небось с ней тоже спал? Говори, спал? — понесло меня на волне гнева уже куда-то совсем не в ту сторону, но остановиться я не могла.

Он смотрел на меня как-то так, словно за моими словами был спрятан еще какой-то смысл, и силился его отгадать.

— А тебе не все равно, с кем я сплю? — спросил наконец медленно и тяжело.

У меня перехватило горло, потому я заговорила не сразу, боясь заплакать или сорваться на позорный бабий визг.

— Мне не все равно. Это тебе все равно, с кем спать, лишь бы другая была, лишь бы не я. Я только не понимаю, зачем ты женился на мне, если до такой степени ненавидишь меня и брезгуешь мною? — Чувствуя, что вот-вот разревусь как последняя размазня, я схватила грязную тарелку и полетела с ней на кухню. Но Тим перехватил меня, после короткой борьбы выхватил тарелку и бросил ее на пол.

— С чего это ты решила, что я тебя ненавижу или тем более брезгую тобой? — И он попытался заглянуть мне в глаза.

— А чего тут решать? Тут решать нечего, да собака палку больше любит, чем ты меня!

— Да, я люблю тебя и стараюсь, чтобы тебе со мной было… ну, скажем, не так тяжело.

Издевается, поняла я. Не надо было вообще затевать этот разговор. И еще сильнее разозлилась:

— Говоришь, любишь? Ясное дело! Любишь и при этом гуляешь с другими? Любишь и потому даже не глядишь на меня, не целуешь и всякое такое? Вот такую любовь только лютому врагу и можно пожелать!

Он все еще не отпускал меня, дышал тяжело, и лицо его потемнело.

— Что у тебя за манера все выворачивать наизнанку? Как будто ты знать не знаешь, почему я не гляжу на тебя и не пристаю со всякими нежностями. — Он так стиснул мою руку, словно собирался ее сломать.

Мне стало больно, но псих мой прошел, я как-то вдруг почувствовала, что наступил самый что ни на есть момент истины.

— И что же такое я знаю? Что-то не припомню никак. Расскажи мне, только поподробнее, пожалуйста, ничего не пропускай.

— Издеваешься, да? Ну давай, давай! Только знай, что Катюху я тебе все равно не отдам, сколько бы ты ни изгалялась. Что, молчишь? Правильно, молчи. Да она ведь и не нужна тебе, она ведь чья дочь? Моя, урода и недоумка. Зачем тебе такая? Ты со своим любовником себе других настрогаешь, красивых и правильных…

Тим, кажется, хотел еще что-то такое же умное добавить, но мне уже надоело. Я ударила его по руке, смогла освободить мои покрасневшие пальцы и подула на них.

— Надо же, чуть пальцы мне не сломал, медведь, — весело заявила я ему в лицо, очумевшее от ревности, бешенства и недоумения.

Мне и в самом деле стало весело, невзирая на боль. Кое-что начало для меня проясняться в этой запутанной и глупейшей ситуации.

— Я-то себя совсем одинокой считала, а оказывается, у меня любовник имеется. Может, подскажешь, кто именно? А заодно уж расскажи, чьих это ты сплетен наслушался, Наташкиных, что ль?

— Да что ты ко мне пристала с этой Наташкой? Кому нужна эта сучка? А на сплетни не вали, ты, ты сама себя выдала.

Я заморгала от его слов. Кто-то из нас точно сошел с ума. А что, если… Я ведь то и дело попадаю в какой-то другой совсем мир, может, я лунатик какой? Брожу ночами по улицам во сне, а он увидел и черт знает что подумал? С него ведь станется. Ишь какой ревнивец оказался, а я и не знала. Права была Федосья, давно мне пора поговорить с ним.

— И как же я себя выдала? Говори, говори, не стесняйся.

В ответ он только презрительно хмыкнул и повернулся уходить. Но теперь уж я за него двумя руками ухватилась.

— Стоп, любезный мой! Сказав «А», и «Б» говорить надобно. Уж давай мы с тобой все сегодня друг другу выложим. Еще одного такого аттракциона мне не выдержать. — И я с силой встряхнула его руку.

— Ты чувствуешь себя такой уверенной, потому как спала, и не знаешь, что я все слышал, вот и хорохоришься. Но ты запоешь по-другому, потому что я и вправду собственными ушами слышал, как ты, заснув под моим боком, разомлевшая от моих ласк, звала своего любовника по имени, да как еще страстно звала!

Он отцепился от меня, что не стоило ему никаких усилий, уселся на стул и сложил руки на груди.

— Пожалуй, я и в самом деле погожу уходить, лучше посижу, послушаю, как ты будешь врать и выкручиваться. Только предупреждаю: все одно не поверю, что бы ты мне сейчас ни наплела.

Я сначала очень удивилась, что весь сыр-бор из-за такой малости, потом задумалась.

— Под твоим боком, говоришь? Стало быть, мы тогда еще вместе спали? Речь может идти только об этом проклятущем Валерке, чтоб его черти слопали! Он у меня один был до тебя, больше я ни с кем не спала. Правильно бабулька говорила, чтобы не связывалась я с ним. Да он-то что, тьфу, слова доброго не стоит, а вот ты-то хорош, просто уму непостижимо! Подумаешь, во сне я что-то там такое сказала, очень веское основание для ревности!