Алевтина Васильевна вздохнула.

– Я не буду уговаривать вас остаться. Но мне жаль, – повторила она. – На ваше отделение направляли самых тяжелых больных, потому что все знали: вы сделаете для их спасения все, что возможно. А теперь отделение развалится.

Колдунов промолчал.

– Но, Ян Александрович, поступить иначе я не могла. Скажу вам по секрету, что тут соединилось сразу несколько факторов. От меня давно требовали показательного процесса, а то врачи совсем распоясались. А тут Цырлин со своим заявлением в соответствующую организацию…

Алевтина взяла сигарету из лежавшей на столе колдуновской пачки и нервно затянулась.

– Нет, я с себя вины не снимаю! Но я могла бы лишиться места, если бы стала вас защищать. А так Цырлин у меня долго не прозаведует, обещаю. Он каждый день предоставляет мне достаточно поводов, чтобы поставить вопрос о служебном несоответствии.

– Да пусть работает сколько ему влезет, – миролюбиво протянул Ян. И решил сменить тему: – Алевтина Васильевна, а вы замужем?

– Да, – растерянно ответила она.

Колдунов вздохнул. Что ж? Так даже и лучше…

Он подошел к Алевтине, наклонился над ней и задышал в нежную шею.

– Отпустите секретаршу, – попросил он.

Светка взяла три дня отпуска, чтобы на первых порах помочь Кате с ребенком. Все эти дни Катя только и делала, что спала, просыпаясь лишь на кормление, купание и гуляние. В ответ на горячие слова благодарности Светка только смеялась.

Катя больше не думала ни о музыке, ни о своей работе, ни даже о хлебе насущном, зная, что при разумной экономии сумеет продержаться до конца декретного отпуска. А Колдунов стал для нее существом из другого мира, кем-то вроде Олега Янковского, в которого она была влюблена в детстве. Катя даже перестала связывать проведенную с ним ночь и появление на свет сына, будто малыш зародился сам по себе.

Однако известие о том, что Колдунов отправился в Чечню, стало для нее страшным ударом. Она ужасно боялась за него и считала дни до его возвращения с войны так, будто он должен был вернуться к ней. Каждый вечер она молилась за него как умела, глядя на его же фотографию.

А днем ей некогда было думать о Яне. Теперь, когда Светка вернулась на работу, ребенок занимал все Катино время. Кормление, купание, гуляние, стирка, глажка, уборка… Но все это было ничто по сравнению с визитами из детской поликлиники! Патронажная сестра и врач в любой момент могли наговорить такого, что после их визитов у Кати все валилось из рук. Особенно доставала невропатолог, написавшая в карточке «пренатальная энцефалопатия» и находившая все новые подтверждения своему диагнозу. «У кого энцефалопатия, это мы еще посмотрим, – утешала Светка. – Нормальный ребенок, ты же сама видишь!» Катя действительно считала, что ее симпатичный сынок улыбается и тянет ручки в соответствии с возрастом, но у невропатолога было другое мнение.

– Мы все травмированы, потому что рождены, – безапелляционно заявляла она на приеме. – Ребенок перенес родовую травму, и для нормализации мыслительных процессов ему необходимы массаж и витамины…

Светка, сопровождавшая Катю в поликлинику, глядела на врача весьма ядовито. У нее, вырастившей двоих детей, к этой поликлинике были свои счеты.

– Но, доктор, у меня были легкие роды, и ребенок родился без травм.

– Это вы так считаете. Опасны не только затяжные, но и быстрые роды!

– На вас не угодишь, – не удержалась Светка.

В итоге ребенку прописали двадцать сеансов массажа по двести рублей за сеанс.

– Четыре тысячи! – восклицала Катя на обратном пути. – Свет, я месяц собиралась жить на эти деньги!

– Да кому этот массаж долбаный нужен? Мы с тобой, Кать, без массажа выросли, и ничего.

Но Катя не могла так легкомысленно отнестись к мнению врача. С одной стороны, было жаль четырех тысяч, к тому же вдруг массаж повредит ребенку? А с другой… Что, если он действительно жизненно необходим?

Поглядев на ее терзания, Светка решила, что Катино душевное спокойствие дороже всего, и устроила малышу консультацию у известного детского профессора, на которую сама же Катю и отвезла. Профессор оказался достаточно молодым мужиком, ему, наверное, не было и сорока. Внимательно осмотрев ребенка, он сказал взволнованной Кате: «Кормите грудью как можно дольше и пускайте ползать, вот и все лечение».

В результате Катя и профессор расстались довольные друг другом.

Работа на кафедре Светке нравилась. Зарплата была, конечно, небольшой, но она не теряла надежды на левые доходы. «Нужно сначала обустроиться на новом месте, а потом уж борзеть», – говорила Светка.

Военный образ жизни неожиданно пришелся ей по вкусу, тем более что остальные сотрудники кафедры, поголовно мужчины, сочувствовали вдовьей доле и закрывали глаза на мелкие Светкины грешки. Ей дали понять, что, если она хочет и дальше работать на кафедре, следует заняться наукой и написать кандидатскую диссертацию.

Светка сначала испугалась, а потом, пролистав несколько авторефератов, валявшихся на кафедре, сказала: «Это же с какой фигней люди защищаются! Такую мутотень и я сляпать смогу», – и засучила рукава.

Катя подшучивала над новоиспеченным научным работником, а Юра предложил Светке начать доклад на ученом совете следующими словами: «Хай, перцы! Со всеми этими отстойными методами лечения язвы пора завязывать! В натуре!»

Когда Саше исполнился месяц, Катя снова взяла на себя почти все хлопоты по дому, так что Светка могла спокойно штурмовать вершины науки.

Вскоре возобновились и музыкальные занятия для Светкиных близнецов. Сашу, уложенного в соседней комнате, звуки пианино не будили. Но когда обе девочки написали фамилию гениального композитора как Бетховин, объяснив это тем, что многие русские фамилии заканчиваются на «ин», Катя поняла, что с их культурным уровнем надо что-то делать.

За это взялась Маргарита Матвеевна, которая, значительно окрепнув после операции, принимала теперь живое участие в жизни всего семейства. Именно она настояла на том, чтобы окрестить Сашу, и сама захотела стать его крестной матерью.

Кате казалось, что если уж крестить, то роль крестной матери должна достаться Светке, сделавшей для нее и ее ребенка больше всех на свете. Но Светка, покрутив пальцем у виска, прошипела: «Ты соображаешь, какое в случае чего твоему ребенку обломится наследство? Родственников у бабульки нет, и даже если квартира отойдет государству, там антиквариата полно!» В своей прошлой жизни Катя содрогнулась бы, услышав такое заявление, но сейчас просто признала его справедливость. Се ля ви…

Крестили в Никольском. Маргарита Матвеевна все организовала сама, даже договорилась, что Сашу будут крестить не в общем потоке, а индивидуально. Накануне таинства Светка с Олей и Леной весь вечер провели на кухне: что-то жарили, варили, пекли, и по квартире распространялись упоительные запахи. Катя сосредоточенно перетирала хрусталь и другую посуду, ведь приглашены были не только Маргарита Матвеевна и Юра, но еще и все соседи по квартире. Юра несколько раз посылался в магазин, сначала с хорошо продуманным списком, а потом то за тем, то за другим, чего в списке не оказалось.