Дарси мог оказаться среди тех невезучих. Он родился в глубинке, в провинции Хубэй, но его еще в раннем детстве перевезли в Шанхай родители, искавшие будущего в большом городе. Прошло десять лет, и Дарси теперь – городской подросток с соответствующими повадками, его хубэйский диалект давно поглотила вторая родина, громадный город в двадцать шесть миллионов человек. Меж тем родной по его хукоу город стал экономическим пустырем.

– Я там видел заброшенные поля и массу пустых домов, – рассказывал Дарси, описывая свою поездку в родной городок на свадьбу к родственникам. – Я мальчишкой ходил в дом к двоюродному брату, играл в полях – тогда они были пышными и зелеными. – Теперь в том краю ни работы, ни людей.

Решение было очевидным, и семья определилась.

Дарси нужно учиться в старших классах там, где живет прогресс. Дарси необходимо сдавать гаокао в Шанхае.

Вот так его родители с провинциальной пропиской развелись, отец оформил фиктивный брак с кем-то с городской хукоу – по цене 50 тысяч юаней. Это позволило мальчику остаться на учебу в Шанхае.

Обойди правила и добудь жизнь получше. Упрямый стимул, как ни крути.

Это откровение показалось мне ошеломительным.

– Когда вы сдадите гаокао, – проговорила я обалдело куда-то в направлении зонтика Дарси, – ваши отец с матерью поженятся обратно?

Мы добрались до метро, куда он прилежно провожал меня после нашей встречи.

– Увидимся, – сказал Дарси, голос его сделался тих, словно он вдруг осознал, что рассказал слишком много. Я пригнулась заглянуть к нему под зонтик, Дарси склонил голову в знак прощания.

* * *

В те дни, когда меня покидало сострадание, я именовала всю эту систему одним словом: фубай – испорченной, или прогнившей. Всякий раз, когда натыкалась на известия о том, что какой-то директор школы берет взятки, или учитель подписывает своих учеников на факультативы за дополнительную плату, или на затейливую схему жульничества на гаокао, мне в голову лезло это слово. Фубай.

Таково было суждение человека с Запада, отучившегося в другой культуре. Со временем я добралась до истины попроще, менее осуждающей и более вдумчивой применительно к действительности современного Китая: правила тут такие жесткие и иерархические, а игра идет на такое выматывание, да еще и с такими высокими ставками, что выживать китайцы способны, лишь наловчившись отыскивать обходные пути. Нарушение закона – или вопрос выживания?

Путь школьника полон контрольных и проверок, результаты которых обычно обнародуются – вывешиваются на Махину, допустим, – всем на обозрение. В тех случаях, когда результаты не объявляются формально, они с той же скоростью возникают на незримом табло сплетен: чей ребенок чаще других поднимает руку? Чья блок-флейта точнее всего выдерживает ритм? Кто оторвал себе первое место на экзамене по математике? У кого баллы по гаокао попали в районный список лучших?

Оценка – всего лишь оценка, не более, будь подобные контрольные просто проверкой успеваемости. Но в китайской школьной системе цифра – далеко не просто цифра. Безжалостная машина проверок выплевывает оценки, у которых нешуточные последствия, многое на кону, ставки высоки и взаимозависимы: учитель за воспитание успевающих учеников может получить надбавку к зарплате; директору на основании общешкольных показателей по гаокао могут дать повышение; ученику может перепасть место в элитном колледже, тогда как его одноклассники соскользнут с лестницы социальных и экономических гарантий. Прибавьте к этим высоким ставкам и игре на выбывание массу населения, недостаток возможностей и культурную склонность отдариваться – и система образования внезапно делается лабиринтом с хоумэнь – черными ходами, где подарки и деньги перебираются с рук на руки.

В современном Китае велико искушение заклеймить учителей и администраторов, барахтающихся в серой зоне, фубай. Разумеется, некоторых моих знакомых из этой системы легко охарактеризовать как жадных и зловредных, но большинство – пешки, застрявшие в том, что не они придумали и на что не влияют. Пресловутая китайская гордость тоже имеет значение: потерять лицо или признать поражение – попросту не вариант, а если придерживаться высокой нравственности – многое потеряешь. Таков национальный спорт «Не отставай от Ванов», и временами нет-нет, да и задействуешь все подручные инструменты.

Есть и еще одна загвоздка: зарплаты учителя и администратора сравнительно низки, а это означает, что возможность заработать дополнительных денег бывает чрезвычайно важна, чтобы удержаться в нынешнем Китае на плаву. Педагогов в китайском обществе, может, и чтят, но почтение не очень-то утешает, если на экономическом росте страны наживаются владельцы заводов, предприниматели и другие самостоятельные профессионалы. Учителя к тому же подвержены особому давлению авторитарной системы. Они по крайней мере обязаны заискивать перед начальством, которое определяет повышение по службе на основании результатов проверок. Учитель, надзирающий за оценкой качества работы учителей, рассказал мне, что он имеет право прийти на занятие музыкой или рисованием, произвольно выбрать несколько учеников и велеть им спеть или нарисовать что-нибудь в приказном порядке. «Если ребенок знает песню или хорошо рисует, учитель работает как надо». Учителя математики могут оценивать на основании результатов контрольных его учеников. Эти оценки вносятся в досье, и с ними сверяются всякий раз, когда учитель просит повышения зарплаты или продвижения по службе.

В руках у уполномоченного выдавать эти оценки сосредоточена громадная власть. Учителям остается лишь надеяться, что судия окажется справедлив, – так же, как китайский крестьянин в 1980-х мог надеяться на местного сборщика налогов, непримиримого к злоупотреблениям или несправедливым, случайным поборам. Не всем везет. «Ни для кого не секрет, что нам приходится предлагать начальству до 50 тысяч юаней, чтобы нам дали возможность повышения по службе», – писал некий учитель из Эчжоу, провинция Хубэй, на одном форуме в Сети.

Аманда рассказала, что ее учитель математики в старших классах всегда искал обходные пути. Он сидел в комиссии, составлявшей экзаменационные вопросы для общегородской математической олимпиады, и его власть оказалась искушением, которое он не смог преодолеть.

– Он раздавал вопросники своим ученикам, – сказала мне Аманда, – загодя.

С такой форой, продолжала Аманда, ученики этого человека оказывались лучшими в районе. В тот год и у самого учителя характеристика заблистала.

– А дальше что? – спросила я у Аманды, воображая, как того человека поймали и уволили.

– Получил повышение, – ответила Аманда, – а школу наградили.

Китайские СМИ в последние годы сообщали о многочисленных случаях широкомасштабных махинаций в образовании. Директор одной старшей школы в Гуандуне принимал «взносы» от родителей и брал на учебу сотни детей, чьи результаты вступительных экзаменов оказались ниже проходного балла. Более трех тысяч учителей и школьных начальников в Хубэе требовали, чтобы ученики покупали форменную одежду по ценам выше рыночных, а затем получали откаты от компаний-производителей. Целую обойму администраторов в провинции Гуйчжоу уволили за взятки; один школьный руководитель из Аньхуэя накупил лабораторного оборудования и на откаты приобрел сыну квартиру. Шишка из Университета Жэньминь покаялся, что принял более 3,6 миллиона долларов в обмен на гарантии мест в колледже или за другие поблажки, связанные с учебным администрированием.