– Согласишься ли ты помочь мне осуществить одну затею? Только учти: никакого опыта в таких делах у меня нет.

На площадке я увидел упражняющихся девчонок. Всего шестерых. Судя по их лицам, никто не был особо увлечен занятиями. Они морщились, однако пытались выполнять указания Девлона, учившего их владеть кинжалом. Надо сказать, что и он занимался с ученицами без рвения. Хорошо еще, что начал с более или менее простого оружия, а не с иллирианских луков. Те стояли неподалеку, и девчонки хмуро поглядывали на них, предвидя скорые мучения.

Вообще же, луки могли погубить весь замысел девчоночьего обучения. Далеко не каждому иллирианцу хватало сил хотя бы удерживать в руках это тяжелое оружие. Моя щека еще помнила, как хлестала по ней несвоевременно отпущенная тетива. Ладони, в особенности пальцы, помнили все огрехи обращения с луком. Я промучился несколько лет, овладевая премудростями стрельбы из иллирианского лука.

Если кто-то из девчонок решится взяться за лук, я буду лично следить за их занятиями.

Мы с Кассианом и Азриелем стояли на расстоянии. Гавань ветров тонула в снегу, принесенном бурей. Сейчас он ослепительно сверкал под неярким солнцем.

Как и ожидалось, буря прекратилась вчера – спустя два дня после праздника. Сегодня Девлон, выполняя обещание, повел девчонок на площадку. Самой младшей было лет двенадцать, а самой старшей – шестнадцать.

– Я думал, их будет больше, – пробормотал Азриель.

– Часть уехала с семьями на праздники, – пояснил Кассиан, следя за упражнениями.

Девчонки постоянно ошибались, но Девлон не всегда их поправлял, из-за чего Кассиан негодующе шипел.

– Вернутся через несколько дней, – добавил он.

Мы показали ему списки возможных подстрекателей, составленные Азом. Для Кассиана это стало ударом ниже пояса: недовольных оказалось больше, чем он ожидал. Немалое их число было из лагеря Железный гребень, где обитал клан, давно соперничающий с Гаванью ветров. И главным зачинщиком раскола выступал не кто иной, как Каллон – сын местного военачальника. Все недовольство направлялось против нас с Кассианом.

Храбрый наглец, надо сказать, поскольку Каллон еще не окончил обучение и проходить Ритуал ему предстояло не то нынешней, не то будущей весной. Но жаждой власти и жестокостью он пошел в отца. По словам Аза, даже превзошел родителя.

– Несчастные случаи во время Ритуала происходят сплошь и рядом, – намекнул я, когда лицо Кассиана окаменело от известий.

– Мы не оскорбим Ритуал вмешательством, – угрюмо ответил он.

– Оно может быть скрытым.

– Если щенок хочет врезать мне по яйцам, пусть вначале отрастит свои и не побоится встретиться со мной лицом к лицу, – прорычал Кассиан и больше не сказал об этом ни слова.

Я хорошо знал Кассиана и ни о чем не спрашивал. Ему решать, когда и как разбираться с Каллоном.

– Невзирая на недовольство в лагерях, доброе начало положено, – сказал я Кассиану, махнув в сторону учениц Девлона.

Местные мужчины так не думали. Они упражнялись на приличном расстоянии от девчонок, словно боясь подцепить опасную болезнь. Глупость, освященная традицией.

Азриель кивнул. Вокруг его крыльев клубились тени. Когда сегодня он здесь появился, большинство женщин попрятались по домам. «Певец теней» редко навещал лагерь. На него смотрели как на живую легенду и воплощение ужаса. Путешествие сюда отнюдь не радовало Аза, но когда я позвал его, он согласился.

Азу тоже полезно вспомнить, откуда он вышел. Он ведь по-прежнему носил иллирианские доспехи и не пытался удалить с тела узоры иллирианской татуировки. Часть его личности была иллирианской и всегда такой останется, даже если ему хотелось об этом забыть.

Кассиан молчал. Его лицо напоминало каменную маску. Причиной его отрешенности были отнюдь не тревожные новости, которые мы сообщили ему утром, собравшись здесь, в старом доме моей матери. Он сам не свой со дня праздника. Я догадывался о причине и был готов побиться об заклад на хорошие деньги.

– Вот когда девчонок на площадке будет двадцать и они продержатся месяц, не пропустив ни дня, я соглашусь насчет доброго начала, – нарушил молчание Кассиан.

– Готов побиться об заклад, – усмехнулся Аз.

– Никаких закладов, – отрезал Кассиан. – Это не шутки.

Аз выдержал его взгляд, затем посмотрел на сверкающие сифоны и кивнул. Понял. Миссия Кассиана началась очень давно и только сейчас стала давать плоды… Не повод для шуток и битья об заклад. Корни этой миссии тянулись к незаживающей ране в его душе.

– Двигаемся маленькими шагами, брат, – улыбнулся я и обнял Кассиана за плечи. – Маленькими.

Я знал, что не получу ответной улыбки. Но моя фраза касалась всех нас. Наш мир во многом зависел от успеха маленьких шагов.

Городские колокола пробили одиннадцать утра. Со дня, как галерея Пиланы стала моей, прошел месяц. Мы с Рессиной стояли возле двери, одетые в похожие длинные теплые кофты, такие же теплые облегающие штаны и крепкие сапоги на подкладке из овчины. Обувь не отличалась красотой, но прекрасно подходила для работы. Добавлю, что нынче наши сапоги были заляпаны краской.

Все минувшие недели мы с Рессиной приходили сюда ежедневно. Готовили место. Обсуждали особенность будущих занятий.

– Они должны вот-вот появиться, – сказала Рессина, взглянув на часы, висящие на ослепительно-белой стене обновленной мастерской.

Мне вспомнились наши споры о том, в какой цвет покрасить стены. Сначала решили, что в желтый. Но ведь на стенах будут висеть рисунки и картины, а желтый фон мешает восприятию. Черный и серый создали бы мрачную обстановку и потому совсем не годились. Бежевый опять-таки мог отвлекать внимание от произведений… Остановились на белом. Но заднее помещение мы покрасили в яркие цвета: зеленый, розовый, красный и синий. Там каждая стена могла похвастаться своим цветом.

Пространство у входа пока пустовало… если не считать шпалеры, купленной перед праздниками. Завораживающая черная Пустота. Напоминание. Такое же напоминание – и переливчатость нитей Надежды, сверкающих на черном фоне. Преодолеть гнет утраты, каким бы тяжелым он ни казался. Идти дальше. Творить.

Посреди мастерской мы кружком расставили мольберты и высокие табуреты. Они ждали вместе с нами.

– Ты вообще веришь, что они придут? – спросила я у Рессины.

Она качнулась из стороны в сторону. Единственный признак беспокойства.