Я однозначно не стану этот документ подписывать.

— Почему?

— Потому что, в случае смерти профессора, меня, согласно этому документу, ждёт то же самое. Так что я против.

— Боюсь, ты не можешь отказаться.

— Тогда уберём оттуда этот пункт.

— Это невозможно.

— Значит, я его подписывать не стану.

— В таком случае, мне придётся тебя арестовать и отправить в колонию.

— Без проблем. Арестовывай. Да и можешь считать, что на этом наше сотрудничество закончено.

— Это мне решать! — было видно, что он разозлился.

— Несомненно, — ответил ему с улыбкой.

Я был уверен, что это он не сделает. Там под давлением я могу сознаться в убийстве и заявить, что работал на него и выполнял его приказ. Мне терять нечего. Вариант у меня был один — что там, что здесь это пешая прогулка за охранный периметр. А что с ним после этого сделают? Да и не только с ним. Так что ты меня точно не отправишь туда. Это совсем не в твоих интересах.

— Ладно. Давай поговорим о другом, — сказал он примирительным тоном.

— О чём же?

— О твоих делах в полиции.

— А какое это отношение имеет к профессору?

— Никакого.

— Тогда я снова ничего не понимаю.

— Дело в том, что в твоём личном деле, слишком много тёмных пятен.

— Ну а я здесь при чём?

— Так твоё же личное дело.

— Дело, может, и моё, но я его никогда не видел и ничего не могу сказать насчёт того, что там написано.

— Дело в том, что вся информация, касающаяся твоей работы в полиции, засекречена полицейским департаментом, и я первый раз за свою жизнь такое встречаю. Самый обычный техник, а здесь секретность, причём по высшему разряду. Ничего не хочешь прояснить по этому вопросу?

— Все вопросы к полицейскому управлению. У меня подписка о неразглашении, такая же точно, как я подписал только что. Так что все вопросы не ко мне, а к полицейскому управлению.

— Проблема в том, что они на все мои запросы отвечают, что всё засекречено и никаких данных они предоставить не могут. С чего это ты вдруг стал таким секретным?

— Все вопросы к ним. Да и по большому счёту, это вас никак не касается.

— Боюсь, что касается и очень касается, мы расследуем убийство двух офицеров СБ.

— Так расследуйте, я здесь при чём?

— А ты у нас главный подозреваемый.

— Я не понимаю, что вы хотите от меня, чтобы я нарушил подписку о неразглашении?

— Информацию. Нам нужна информация.

— Всё, что мог, я вам рассказал.

— Ладно, пока оставим полицию. Объясни мне, что тебя связывает с судебным департаментом?

— С чем?

— Ты там тоже работал?

— Нет, не работал.

— Тогда почему на все мои запросы судебный департамент Элзабии прислал один и тот же ответ. Угадай какой?

— Без понятия. Я никак не связан с судебным департаментом.

— Странно, очень странно. Что за секретность у тебя такая? Такая, что судья мне отказала сразу на все четыре моих запроса и, мало того, все отказы с одинаковой формулировкой.

— А я откуда это могу знать? Я ведь не судья.

— Дело между тобой и Мерфи было засекречено?

— Не знаю, вроде нет. Возможно, позже засекретили.

— Объясни мне, почему тобой контрразведка интересуется?

— Контрразведка? Так сами у них спросите, вы ведь одно ведомство?

— Мы разные ведомства!

— Без понятия, наверно, соскучились после нашего общения на станции. На записях, что я тебе передал, всё есть. Больше я с ними не общался.

— Теперь объясни мне, что вот это значит? — мне пришло сообщение на нейросеть, я развернул и быстро прочитал: «Департамент полиции Элзабии запрашивает все данные по разумному Блезу Абдулаиджи. Где он сейчас территориально находится? Находится он сейчас на службе или нет?»

— И что? В чём проблема?

— Проблема в том, что они никем, за исключением тебя, не интересовались.

— Это вполне объяснимо. Вы направили им запросы, им стало интересно, с чем связан ваш интерес, в результате отправили свой запрос.

— Вот только они отправили его не в СБ флота, а руководству местной колонии.

— Ну и что такого?

— А откуда они узнали, что ты здесь находишься?

— Понятия не имею. У меня здесь нет связи, как я мог им что-то сообщить?

— Блез, ты в очень опасную игру играешь.

— А тебе сразу предлагали меня не брать.

— Ладно, попробуем зайти с другой стороны. О чём тебе говорит имя Марине?

— Ни о чём.

— А вот приятель утверждает, что она твоя подружка.

— Он ошибается.

— Странно, а вот приятели у Мерфи также утверждают и весьма красноречиво описывают, как она им мстила за тебя.

— Они тоже ошибаются и вообще не понимаю, как это связано со мной?

— Думаю, всё связано. Её отец не просто так прислал этот запрос.

— Отец? А при чём здесь её отец?

— Ну как, разве ты не знаешь? Она разве тебя не знакомила с начальником полиции?

— Нет, я никогда с начальником полиции не встречался и не общался, как и с её отцом, так что у вас дважды мимо.

— А отец Марине разве не начальник полиции?

— Не знаю, кто у неё отец, я никогда не встречался с ним, но он точно не начальник полиции на Элзабии.

— Кто-то из вас врёт.

— Не я.

— Учти, это прояснить совсем несложно.

— Проясняйте. Я говорю правду.

— Ты, видимо, не понимаешь, мы всё равно выясним, и никакие связи в полиции тебе не помогут.

— Выясняйте. Это ваша работа.

— Можешь пока идти к себе.

Выйдя от него, выругался. Меня обложили со всех сторон. С контрразведкой примерно всё понятно. Скорей всего, эти двое контрразведчиков на станции стали жертвами несчастного случая и сейчас идёт проверка. А вот полиции что от меня понадобилось?

Глава 24

Здесь было совсем ничего не понятно. Вроде не осталось у меня там никаких долгов? Прокрутил в голове возможные варианты. Неужели смогли выяснить про сыворотку? Так я там всё почистил. Не могли они выйти на меня через неё. Если я только где-то прокололся, когда прикончил пятого. Да и почему