– Ты больной! – Игорь качнул головой и отступил назад. – Ты окончательно и бесповоротно свихнулся!

– Ты хоть знаешь, что она за человек?! – с тихой угрозой процедил Платон. – Или тебе достаточно ее красивой фигуры?

– Да о чем вы вообще?! – не стерпела Надя, однако никто ее уже не слушал. Заславцев и Барабаш сцепились рогами, как два лося в брачный период, и расцепить их теперь можно было разве что из брандспойта.

– Кто бы говорил! – Игорь выплевывал каждое слово, предварительно смочив его ядовитой ненавистью. – Что тебя так задело, а? Что нашлась хоть одна девушка, которая не прыгнула к тебе в постель?

– Признайся, ты связался с ней просто назло! Чтобы доказать, что ты лучше меня! Чертов слабак! Смотри, Надя, смотри внимательно, какой он на самом деле! – орал Платон, не глядя в Надину сторону. – При первой трудности уполз в свою раковину, как несчастный моллюск! Защищать чьи-то интересы, кроме своих собственных? Не, не слышали!

– Да что ты вообще знаешь?! – Игорь теперь даже отдаленно не напоминал того благовоспитанного молодого человека, каким показался Наде за ужином в ресторане. – Приперся, сорвал людям репетицию, позоришь ее при всех… Дело сделал, да? Я бы спокойно все уладил без тебя!

– Язык-то не почернеет так врать?!

– А зачем я тут, по-твоему, сидел все это время?

– Не знаю, не знаю! – показушно развел руками Платон. – От Нади прятался? Стыдно было ей в глаза смотреть?

– Так, ребят, давайте мы сейчас дружно выдохнем, и вы продолжите где-нибудь на улице, – вмешался было дирижер, но Платон с Игорем синхронно повернулись к нему и гаркнули:

– Подожди!

Дирижер виновато поднял руки и углубился в изучение партитуры.

– Я никогда не делал ей ничего плохого! – процедил Игорь. – В отличие от тебя!

– Она – мой лучший друг, слышишь? И я люблю ее! Да я бы руку себе отгрыз, если бы обидел ее! А вот ты всегда был себе на уме!

– Ну, грызи тогда, давай, мы смотрим! – Игорь усмехнулся и обвел взглядом притихшую публику. – Что? Кишка тонка? Или, может, не из-за тебя ей пришлось уволиться? Не из-за тебя она потеряла свой доход и хотела уйти из профессии? Или это не ты оккупировал все концертные залы, как чертов фашист, просто чтобы сделать ей гадость? Стала бы она иначе связываться с этими малолетками!

– Эй!.. – обиженно вскрикнул альтист.

– Молчи уже! – не выдержал Игорь. – Вам дали шанс выйти в люди, но вы профукали его так же бездарно, как играете! И сидите потом пожизненно в каком-нибудь ДК «Железнодорожник», пилите за тридцать тысяч в месяц! Или, думаете, у меня нет связей? И каждый до последнего агент в этом городе не узнает, что вы собой представляете?

– Мы же только спросили! – дрожащими губами пробормотала Алина.

– К черту вас, понятно? Вот вам ответ! Я играл с оркестром Мелехова, и уверен, они спокойно согласятся на концерт в Архангельском. У них такой репертуар, что вам и не снилось!

– Мелехов? – перебил Платон и надсадно расхохотался. – Ты бы еще в переходе калек набрал с баянами! Хуже коллектив еще поискать! Ну нет, это я найду Наде оркестр, и сам с ним сыграю! Надь, ты помнишь мой сольник с ребятами из филармонии? Я позвоню Стасу и…

– Ты сам сыграешь? – поморщился Игорь. – А с какого перепуга ты там вообще нужен? Это тебе не собес и не выпускной, там твоей аудитории нет! Иди шпарь за лайки! Понты свои кабацкие гни!

– Вот, так он и разговаривает, этот недоделанный аристократ! То чаи пьет и мизинчик оттопыривает, то ругается, как грузчик!

– Тебе-то откуда знать, как разговаривают грузчики, маменькин сынок?! – подбоченился Игорь. – Если бы не маман твоя, фиг бы тебя кто взял в консу!

– Ну, знаешь… – рассвирепел Платон.

– Что? – с вызовом вскинул подбородок Заславцев. – Ударишь меня? Ну, давай! Только потом вали отсюда на все четыре стороны! И оставь нас с Надей в покое, ясно?

– Бить тебя? – Платон окинул Игоря оценивающим взглядом. – Еще чего! Я тебя просто раскатаю, как на третьем курсе!

Игорь растерялся на долю секунды, опустил руки и недоверчиво моргнул.

– На третьем?… – переспросил он неожиданно тихо. – Ты про?…

– Да, слабак. Я про Вивальди. Хоть одна нота мимо – и ты разорвешь с Надей контракт.

– А если облажаешься ты? – изогнул Игорь бровь.

– Что ж… – Платон стиснул зубы. – Больше вы меня не увидите.

– Просто Вивальди? – уточнил Игорь.

– «Гроза» в аранжировке Эрлиха. Если ты не забыл, конечно.

– Еще чего! – хмыкнул Заславцев. – Расчехляйся, и пусть все смотрят, как я тебя сделаю!

Надя чувствовала, что должна что-то сказать, вмешаться, разнять их, пока они не натворили глупостей, но тело отказывалось подчиняться. Во сне часто бывает такое чувство: будто это твои руки и ноги, а в то же время они какие-то чужие, ватные, без костей, и даже малейшее движение требует неимоверных усилий. Надя словно видела себя и все происходящее со стороны, стояла, приклеившись подошвами к полу, и не могла заставить себя шелохнуться.

Все кругом замерло, звуки пропали, и Надя слышала лишь собственное частое дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох. Происходящее казалось нереальным, каким-то сюром, как на картинах с расплавленными часами. Студенты, разинув рты, смотрели на Игоря с Платоном, а те резкими движениями вооружались инструментами, будто собирались друг друга убить.

За Надю и на кулаках-то прежде никогда не дрались, не то что на смычках. За все годы работы с музыкантами она и не слыхивала о существовании подобных дуэлей. Это ведь рэперы любят баттлы, а не виолончелисты. В оркестрах принято подсиживать друг друга с милой улыбкой на лице, бушевать позволено только дирижерам, но Игорь и Платон решили разрушить стереотипы прямо здесь и сейчас.

Усевшись на стулья и выпустив виолончельные шпили, они смерили друг друга уничтожающим взглядом и, не произнеся ни слова, подстроились. Взялись за смычки, кивнули, и Платон, свирепо сверкнув глазами, носком левого ботинка задал темп.

У Нади пересохло во рту: темп был бешеным. «Гроза» и так считается вещью для виртуозов, а Платон и вовсе закинул планку далеко за пределы человеческих возможностей. Как они будут играть это? Да еще и на виолончелях? Наде страшно было даже моргнуть. Спина вспотела, пальцы заболели, перед глазами мелькала дикой сложности партия. Как и все скрипачи, Надя еще в школе мечтала сыграть «Грозу», воображая себя солистом оркестра, но тогда пассажи Вивальди лишь довели ее до слез и ломоты в суставах.

Наконец Платон и Игорь ударили по струнам. Ожесточенно, с ненавистью, будто хотели извлечь смычками огонь. Они сошлись: волна и камень, стихи и проза, лед и пламень… Заславцев и Барабаш. Трудно было представить двух более разных людей, и тем удивительнее был их дуэт.

Надю вдруг пронзила странная мысль: не зря ведь говорят, что любовь часто граничит с ненавистью. Платон с Игорем двигались так слаженно, будто стали единым целым, как любовники. Их охватила общая страсть, и теперь они даже дыхание делили на двоих. Есть ли для этого в русском языке особое слово? Ненавистники?