– Ты принадлежишь мне. И прав на месть клану Синклеров у меня ничуть не меньше, чем у Лахлана.

– И потому ты не мой супруг, а мой похититель. А свадьба – всего лишь способ мести: и твоей, и господина.

– Я твой супруг, – упрямо, настойчиво повторил Друстан.

Кэт опустила глаза. Он прав. Хорошо это или плохо, а именно с этим человеком-волком ей предстоит провести жизнь.

– Да, ты мой супруг. Согласно закону церкви, – не удержавшись, добавила она.

– А еще – согласно твоей клятве и твоему собственному признанию не далее чем вчера вечером.

Кэт решила не отвечать на выпад.

– Но ведь ты не испытываешь ко мне никаких чувств?

– А тебе хочется, чтобы я их испытывал?

– Какой женщине этого не хочется? В конце концов, я твоя жена. Нам предстоит провести рядом немало лет.

– Ты не откровенничала с Фергюсом. И все же позволь спросить: он любил тебя?

Кэт и вправду этого не знала. Если и любил, то ни разу не признавался в своем чувстве.

– Он был внимателен.

– А я нет?

– Ты отмахнулся от моего страха за Эмили так, как будто он ровным счетом ничего не значил.

– Я же сказал: страх безоснователен. И все же согласился поговорить с Лахланом за обедом, хотя сначала планировал не выходить из спальни по крайней мере дня два. Это называется «отмахнулся»?

– Но…

– Ты слишком нетерпелива.

– А ты слишком непонятлив. Я боялась за Эмили, неужели не ясно?

– Если бы доверилась мне, то бояться было бы нечего.

– Как я могу тебе довериться?

– Я твой муж, – снова повторил Друстан, словно неоспоримый факт мог решить все проблемы.

– Из мести.

– Разве имеет значение, почему именно мы женаты? Ты моя жена, и этим все сказано. Не какая-то случайная женщина, которой довелось согреть мою постель.

Тебе предстоит рожать мне детей и оставаться рядом до последнего дыхания – и в радости, и в горе.

– Хочу доверять тебе, – призналась Кэт. Конечно, лучше быть уверенной в том, что твои чувства и желания что-то значат для мужа, что он старается действовать в твоих интересах.

– Так доверяй.

– Это нелегко.

– Легко. Стоит лишь приказать себе.

– Но ведь ты способен убить моего брата.

– Только в том случае, если он объявит войну или попытается отнять тебя.

Утешение не слишком убедительное, особенно если учесть, что оба обстоятельства более чем вероятны.

– А как насчет моего ребенка?

Ладонь Друстана по-хозяйски устроилась на животе, словно оберегая еще не родившегося малыша.

– Что тебя волнует?

– Талорк непременно захочет вернуть его в свой клан.

Друстан презрительно сморщился.

– Разве можно разлучать ребенка с матерью?

– Ему нет до этого никакого дела.

Кэт искренне любила брата и все же понимала, что порой тот проявлял поразительное упрямство, если не сказать бездушие.

Фергюс был криктом. Значит, и младенец наверняка родится криктом.

– Талорк не получит ребенка.

Обещание одновременно и успокоило, и напугало.

– Боюсь войны.

– Ничего не поделаешь. Таков обычай нашего народа.

– Этот жестокий обычай привел к вымиранию. Не всем старинным традициям стоит слепо следовать, Друстан.

– Так что же, по-твоему, следует простить оскорбление? Или ты предпочтешь, чтобы я отдал малыша Синклерам? А может быть, тебе доставит удовольствие, если Балморалы и вообще окажутся под пятой у Талорка?

– Нет, ни за что!

– Тогда какого же черта тебе нужно?!

Это эмоциональное восклицание Кэт услышала совершенно отчетливо, хотя губы Друстана даже не шевельнулись.

– Ты только что разговаривал со мной в уме?

Сейчас она намеренно обратилась к нему – тоже мысленно.

Зеленые глаза на мгновение расширились и тут же вновь прищурились.

– Не намеренно. А что ты услышала?

– Услышала, как ты крикнул: «Тогда какого же черта тебе нужно?!» – ответила Кэт вслух. – Только вопрос прозвучал в голове.

Друстан поднял руку и трепетно, почти благоговейно коснулся лица жены.

– Милая! Между нами возникла истинная близость.

Кэт недоверчиво покачала головой. Этого не может быть.

Всего лишь после одной-единственной ночи… трудно даже представить… тем более что брак состоялся исключительно из-за стремления Балморалов к мщению. Внезапно Кэт охватила дрожь, у нее закружилась голова. В комнате стало темно и холодно, а лицо Друстана поплыло перед глазами.

Очнулась Кэт на постели. Муж заботливо склонился к изголовью.

Он улыбался, и все же во взгляде застыла тревога.

– Еще не доводилось слышать, чтобы волчица падала в обморок лишь оттого, что муж оказался священным супругом.

Друстан употребил древнее выражение, и от этого сердце Кэг сжалось до боли.

– Но… но разве подобное возможно? Ведь этого просто не могло произойти!

– Почему же нет? Из-за того, что ты Синклер, а я Балморал? Мы оба прежде всего крикты.

Кэт всегда считала, что истинная близость подразумевает любовь. Разве не так? Она никак не могла разобраться в собственных чувствах. А Друстан? Испытывал ли он к ней чувство более глубокое и серьезное, чем примитивное физическое влечение? Уверял, что нуждается в доверии. Что это – чисто мужское притворство или выражение глубокой потребности, которую супруг еще не сумел облечь в конкретные слова? А может быть, истинная близость настолько же первична, естественна, как течка? Физиологическое проявление, которое Кэт всегда воспринимала как нечто большее, чем физиология?

– Я ничего не знаю, – наконец проговорила она.

– С Фергюсом ты не познала истинной близости. – Это обстоятельство определенно порадовало Друстана.

– Нет. Разумеется, нет! Во-первых, я уже говорила тебе об этом, а во-вторых, как могла возникнуть истинная близость с ним, если она возникла с тобой?

Друстан бережно поправил разметавшиеся по подушке волосы жены.

– Мне доводилось слышать, что некоторых из криктов благословение осеняет не один раз в жизни.

– По-твоему, это благословение?

– Разумеется. Не важно, из чего вырос наш брак. Я хочу, чтобы он был долгим и крепким. Хочу подарить тебе счастье, Кэт.