Это сознание придало Элинор храбрости и вновь вдохнуло в нее надежду, а заодно и подсказало самый логичный и естественный выход из всех затруднений.

Выпрямившись в своем кресле и посмотрев ему прямо в глаза, она произнесла, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит у нее из груди:

– Тогда, насколько я понимаю, у вас остался только один выход. Вам надо жениться на мне, Гэбриел.

Гэбриел уставился на Элинор как на помешанную.

– Что вы сказали?

Элинор посмотрела на него:

– Если не ошибаюсь, я только что предложила вам руку и сердце.

Она умолкла, как будто пытаясь смириться с тем, что только что наделала.

– В самом деле, если хорошенько поразмыслить, то лучшего выхода из вашего положения не найти. Если у вас будет жена, а у Джулианы - мать, то сколько бы семья Джорджианы ни обращалась в королевский суд, у них ничего не выйдет. Вы сами говорили о том, что девочке нужно материнское влияние. И конечно, вам известно о том, как глубоко я успела к ней привязаться. Она значит для меня очень много, и вы собственными глазами видели, как она ко мне относится.

Гэбриел покачал головой:

– Разумеется, мне это известно, но неужели вы не слышали ни слова из того, о чем я вам рассказывал? О прошлом моей семьи? О том, что многие из Макфи в прошлом умирали при загадочных обстоятельствах?

Однако Элинор отказывалась сдаваться:

– Да, Гэбриел, я все слышала, от первого до последнего слова, однако не хочу, чтобы кто-то навязывал мне свою волю. Вы только что на моих глазах сожгли этот ужасный пергамент, так что для меня его больше не существует. Независимо ни от каких проклятий, вы… то есть мы, - поправилась она, - обязаны сделать все от нас зависящее, чтобы Джулиана не пострадала от рук этих бессовестных людей.

Гэбриел умолк, погрузившись в свои мысли, на лице его отразилось беспокойство. Только тут Элинор вспомнила еще об одном обстоятельстве, о котором она в порыве вдохновения совсем забыла, но которое тем не менее могло воспрепятствовать их браку. Ей придется открыть ему всю правду о своем незаконном происхождении.

– Гэбриел, вы только что рассказали мне нечто ужасное о себе и о своем прошлом, что изменило всю вашу жизнь, но над чем вы не имели никакой власти. Прежде чем вы дадите ответ на мое предложение, вы должны узнать кое-что обо мне.

Элинор достала из кармана сложенный лист бумаги. Это было то самое объявление, снятое ею со стены гостиницы в Обане, в котором предлагалась награда за ее благополучное возвращение домой. Она нашла его днем раньше, когда они вместе с Майри разбирали пострадавшую от дыма одежду, и спрятала подальше с намерением от него избавиться. Однако теперь оно лучше любых слов могло объяснить ему то, что она хотела сказать.

Гэбриел взял у нее из рук объявление, едва удостоив его беглым взглядом.

– И?…

Неужели он не понимал, о чем там говорится?

– Разве вы его не прочли? Женщина, о которой идет речь в объявлении… это я, Гэбриел.

Он долго смотрел на нее в упор, после чего произнес тоном спокойным, как небо в ясный день:

– Вы хотите сказать, что мне следует потребовать награду?

Элинор не знала, шутит он или нет. Она опустила глаза на свои руки, внезапно пожалев о том, что ей вообще пришлось лгать ему, выдавая себя за ту, кем она на самом деле не была.

– Я просто хотела, чтобы вы знали: я не мисс Нелл Харт. - Она снова посмотрела в его темные глаза. - Прошу прощения за то, что я обманывала вас, но…

Элинор забыла, что еще собиралась ему сказать, поскольку Гэбриел неожиданно открыл ящик стола и вынул оттуда какой-то лист бумаги, после чего положил его перед ней. Она в замешательстве взглянула на него. Это оказалась точная копия того объявления из Обана, которое она ему только что показала.

– И как давно вы об этом знали?

– С того самого дня, когда мы побывали в Обане. С тех пор прошло уже несколько недель.

– И тем не менее вы не сказали мне ни слова. Почему?

– Потому что я понимал, что у вас должны быть веские причины скрывать свое настоящее имя.

– Да, так было до недавнего времени. Теперь я уже ни в чем не уверена. - Элинор вдруг захотелось сбросить с плеч эту тяжесть, дать выход боли, гневу, унижению, которые она так долго таила в душе. - Гэбриел, я оставила семью, когда мне стало известно о том, что человек, которого я считала своим отцом, в действительности им не был. Мне всегда говорили, что мой отец умер от какой-то внезапной болезни вскоре после моего рождения, однако я узнала - и притом при самых прискорбных обстоятельствах, что это было ложью. Человек, которого весь мир знал как моего отца, Кристофер Уиклифф, погиб, сражаясь на дуэли с мужчиной, с которым моя мать ему изменяла. Его звали Уильям Хартли, граф Херрик.

– И? - спросил Гэбриел, безошибочно почувствовав, что тут крылось что-то еще.

– Когда они сошлись на дуэли, мой отец - то есть Кристофер Уиклифф, - уточнила она, - был убит. Но лорд Херрик, который его убил, также не покинул в то утро места поединка. Он погиб от рук моего брата, лорда Найтона, который подобрал пистолет отца и застрелил Херрика, когда тот собирался уходить. Единственной причиной, по которой мне все это рассказали, было то, что за мной стал ухаживать наследник Херрика, Ричард Хартли.

– Сводный брат, о существовании которого вы не подозревали.

Элинор кивнула, пораженная его спокойным и невозмутимым тоном.

– Ричард предложил мне стать его женой, а поскольку мой брат знал слишком хорошо, что брак между нами невозможен, у него не осталось иного выбора, кроме как чистосердечно мне во всем признаться. Если бы не моя встреча с Ричардом, я, наверное, так и не узнала бы о том, что я, вполне возможно, незаконнорожденная.

– Возможно, но не обязательно. - Гэбриел не сводил с нее взгляда, полного самого глубокого и искреннего сочувствия. - В моих глазах вы остаетесь той, кем вы всегда себя считали, Элинор. Никто не вправе отнять этого у вас.

Его слова настолько тронули Элинор, что та не произнесла ни слова в ответ, опасаясь расплакаться.

– Должно быть, это явилось для вас тяжким ударом, Элинор. Мне уже приходилось слышать о вашем брате, Кристиане, даже в моем узком кругу. Он человек чести и во всех отношениях глубоко порядочный. А поскольку в то время он был еще очень молод, то независимо от того, что произошло в то утро между ним и лордом Херриком, я уверен, он действовал исключительно под влиянием эмоций, без какого-либо злого умысла.

Элинор кивнула:

– Теперь-то я это понимаю, но в тот день, когда Кристиан впервые рассказал мне об этом, я чувствовала себя до такой степени оскорбленной и преданной как им, так и моей матерью, что даже не задумывалась о том, каково им обоим было нести это бремя в течение двадцати с лишним лет. Они жили в постоянном страхе, что правда рано или поздно откроется. Вам прекрасно известно, общество может быть очень жестоким, когда дело доходит до скандала. Неудивительно, что они опасались за мое будущее. Поэтому-то я и решила рассказать вам обо всем прежде, чем вы примете какое-либо решение, затрагивающее ваше будущее и будущее Джулианы. То, о чем я тут вам говорила, еще может стать достоянием гласности. Для любого мужчины было бы… - тут она на миг умолкла, подыскивая нужное слово, - трудно решиться на брак с женщиной, которую все кругом подозревают в том, что она рождена в блуде.