— Если решишь бросить свою психологию, — сказал Эйдан, ставя перед ней бокал, — я тебя найму.

Он не мог бы сказать ей ничего более приятного.

— Я все делала правильно, да?

— Ты все делала отлично. — Он поднес ее руку к губам, поцеловал. — Спасибо.

— Мне понравилось. Я не так уж часто устраивала вечеринки. И всегда очень нервничала. Ужасно волновалась, когда планировала и потом во время приема следила, чтобы все прошло гладко. А сегодня мне казалось, что я принимаю гостей, но без всяких нервов. И… — Она позвенела монетами в кармашке фартука. — Я заработала.

— Теперь отдохни и расскажи мне, как провела день в Дублине, а я пока приберусь.

— Я расскажу и помогу тебе прибраться.

Он решил не портить ей настроение спорами, но и не хотел слишком утруждать ее. Разве что пусть соберет пустые кружки и поставит их на стойку. Но Джуд его опередила. Пока он мыл посуду и возился с кассой, она выпросила у Шона ведро и тряпку и стала мыть столики.

Эйдан слушал ее, наслаждаясь переливами ее голоса. Слова были не так важны. Ему было приятно ее слушать, она словно излучала умиротворяющий покой.

Джуд еще вытирала столы, когда он взялся за мытье полов. Просто удивительно, как легко и естественно она подладилась под него. Или он под нее? Неважно! Она просто стала частью его мира, его жизни.

Ему и в голову не приходило, что она сама вызовется помогать ему, станет таскать тяжелые подносы, возиться с деньгами. Разумеется, не в этом ее предназначение, но она прекрасно справилась. Наверное, это для нее развлечение, не будет же она каждый вечер вытирать пролитое пиво, но сейчас она делала это даже весело, и ему безумно хотелось обнять ее.

— Как хорошо, — тихо сказала она.

— Да. Хотя ты вовсе не должна возиться здесь с грязью.

— Мне нравится. Теперь, когда все разошлись по домам, я могу в тишине подумать о словах Кейти Даффи или о шутке Дугласа О'Брайана и послушать, как поет Шон. В Чикаго я в это время уже спала бы, проверив студенческие работы и прочитав главу книги, получившей хорошие отзывы в прессе.

Она накрыла его руки своими.

— Так гораздо лучше.

— И когда ты вернешься… — Эйдан прижался щекой к ее макушке. — Ты найдешь по соседству паб и проведешь там вечерок-другой?

Джуд словно наткнулась на высокую черную стену.

— У меня еще много времени. А пока я просто учусь жить день за днем.

— И ночь за ночью. — Он обнял ее и увлек в вальсе под мелодию, которую напевал Шон.

— Ночь за ночью. Учти, я никудышная танцовщица.

— Ничего подобного. — Просто пока неуверенная. — Я смотрел, как ты танцевала с Шоном, а потом поцеловала его перед Богом и людьми.

— Он сказал, что ты лопнешь от ревности.

— Может, и лопнул бы, если бы не знал, что, в случае надобности могу избить его до бесчувствия.

Джуд рассмеялась. Ей нравилось, как уверенно ведет ее Эйдан, как кружится зал.

— Я поцеловала его, потому что он красивый и попросил меня. Ты тоже красивый. Я могу и тебя поцеловать, если попросишь.

— Ну, раз уж ты так разбрасываешься своими поцелуями, поцелуй и меня.

Поддразнивая — как чудесно, оказывается, поддразнивать мужчину, — Джуд целомудренно поцеловала его в щеку. Потом так же нежно в другую. Потом сняла руку с его плеча и погрузила в его волосы, глядя в его глаза. Приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы, сначала легко, но не смогла оторваться.

Он вздрогнул. Улыбка сползла с его лица. Джуд захватила его врасплох, ошеломила, окутала своим ароматом, наполнила своим вкусом, и она, начав с тихой невинной нежности, теперь сжигала его дотла. Все мысли вылетели из его головы.

— Похоже, мне пора уходить.

Эйдан поднял голову и, не сводя глаз с лица Джуд, крикнул:

— Уйди, Шон, и запри за собой!

— Хорошо. Спокойной ночи, Джуд.

— Спокойной ночи, Шон.

Насвистывая, Шон вышел, защелкал ключами в замках, а Эйдан и Джуд неподвижно стояли посреди зала.

— Я ужасно хочу тебя. — Эйдан поднес к губам ее руку, поцеловал.

— Я так рада.

— Иногда очень трудно оставаться нежным.

— Так не мучай себя. — Желание горячей волной нахлынуло на нее. Взволнованная собственной дерзостью, она отступила и начала расстегивать блузку. — Делай все, что хочешь. Бери все, что хочешь.

Она никогда прежде не раздевалась перед мужчиной, не раздевалась для того, чтобы соблазнить его. Но сейчас Джуд дрожала от возбуждения, смешанного с восторгом, когда она увидела, как потемнели его глаза.

Черный кружевной лифчик с глубоким вырезом соблазнительно контрастировал с молочно-белой кожей.

— Боже, — судорожно выдохнул Эйдан. — Ты меня убиваешь.

— Всего лишь соблазняю. — Джуд скинула туфли. — Впервые в жизни. — Больше по неопытности, чем умышленно, она стала медленно расстегивать брюки. — Поэтому я надеюсь, что ты простишь мои промахи.

Его горло пересохло от сладкого предвкушения.

— Я не вижу никаких промахов. Ты абсолютно естественна.

Джуд неловко отпустила брюки, и они упали на пол. Снова черные кружева — крохотный треугольничек с узкими полосками на бедрах.

Ей не хватило смелости на кружевной пояс и чулки, которые Дарси все же уговорила ее купить, но, увидев изумленные, широко открытые глаза Эйдана, она решила непременно надеть их в следующий раз.

— Я сегодня много чего накупила.

Он не мог выговорить ни слова. Джуд стояла, освещенная множеством ламп посреди его бара в крохотных кружевных лоскутках, призывно кричащих: секс, секс, секс! Но волосы аккуратно собраны, глаза морской богини полны грез. Чему должен верить мужчина?

— Я боюсь прикоснуться к тебе.

Джуд набралась смелости и шагнула к нему:

— Не бойся.

Она приподнялась на цыпочки, обвила руками его шею, приблизила губы к его губам.

Так восхитительно было прижиматься почти обнаженным телом к нему, еще полностью одетому. Она чувствовала его дрожь, чувствовала, что он борется с чем-то яростным и непреодолимым, и сознавала свою власть над ним. И страстно хотела, едва сдерживая нетерпение, чтобы он перестал бороться со своими желаниями.

— Возьми меня, Эйдан. — Она прикусила его нижнюю губу и словно распласталась по его телу. — Возьми все, что хочешь.

Его самообладание затрещало по всем швам. Он понимал, что груб, но не мог укротить свои руки, свои жадные губы. Когда он дернул ее на пол, ее изумленный вздох только подлил масла в огонь.

Она изогнулась под ним, дрожа всем телом. Осознание того, что она смогла лишить его выдержки, придавало ей сил.