Три с лишним следующих года, с 51-го по 54-й, дымка досады возникла между метрополией и ее аванпостами. Несмотря на торжества по поводу новой свадьбы императора и празднование победы над Британией, улицы столицы периодически заполняли демонстрации против нехватки зерна — а в одном случае самого Клавдия атаковала на Форуме разозленная толпа, забросав его огрызками. Ползли слухи о ссорах внутри имперского дома между сводными братьями, возникавшие из-за провокационного отказа Британика называть Нерона его новым именем Юлиев-Клавдиев. Будущее Британика действительно выглядело мрачным. Нерон все больше приобретал публичность, а Агриппина убрала из дома старых слуг и набрала таких, которые были лояльны ей и ее сыну. Одним из таких назначений стал новый префект преторианской гвардии Афраний Бурр, бывший одно время управляющим имениями Ливии — бесстрастная личность, которая сыграет весьма важную роль в надвигающихся событиях.[447]

Оказавшись перед лицом народного неодобрения, Клавдий попытался вернуть себе популярность, в 52 году организовав красочную игровую морскую битву на Фуцинском озере, в пятидесяти милях от Рима, чтобы отпраздновать окончание одиннадцатилетних амбициозных общественных работ по прокладке дренажного тоннеля, который должен был уберечь окружающие районы от затоплений. Это событие привлекло тысячи людей из столицы и провинций, в нем участвовало 19 тысяч игроков в двух командах, по пятьдесят кораблей в каждой — на озере в двенадцать миль длиной.[448] Одним из присутствовавших в этот день на деревянных трибунах был великий римский писатель Плиний Старший, который описал ослепительный вид одежды Агриппины: в золотой chlamys, греческой версии римской военной накидки, которая была надета на ее мужа. Chlamys была предметом одежды иностранного воина, вовсе не типичной одеждой для римской женщины, хотя также являлась одеянием трагической героини из «Энеиды» Вергилия, королевы Дидоны из Карфагена, которая, как и Агриппина, принимала на себя традиционно мужские обязанности, пытаясь основать для своих людей новое царство.[449]

То, что должно было быть эффектным общественным зрелищем, для Клавдия закончилось неудачей. Грандиозный дренажный тоннель не смог понизить уровня озера — этот грубый инженерный просчет, как рассказывали, вызвал за сценой ссору между Агриппиной и руководившим работами Нарциссом. Расстроенный вольноотпущенник, жаловавшийся на «диктаторские женские амбиции» Августы, теперь оказался еще дальше отодвинутым от двора — в отличие от вольноотпущенника Палланта, который устроил для Клавдия женитьбу на Агриппине и с которым, как шептались люди, она делила свою постель.[450]

Еще одним важным отличием между старой и новой супругами Клавдия, по словам ее древних ценителей, была форма использования Агриппиной секса. Говорили, что она, как и Мессалина, прибегала к убийству, чтобы уничтожать своих врагов, и к постели, чтобы удерживать сторонников. Но если Мессалина использовала политику для секса, то Агриппина использовала секс для политики.[451] Иными словами, она пользовалась им как средством достижения целей — точно так же, как, говорят, поступал ее прадедушка Август во время кампании против распутника Антония, соблазняя жен своих врагов, чтобы получать информацию об их мужьях.

Как и Мессалина, Агриппина стала виновницей удлинения перечня жертв режима Клавдия — но ее мотивы виделись скорее прагматическими, чем сексуальными. Ее политические намерения стали еще более явными, когда она устроила падение бывшей жены Калигулы, Лоллии Паулины, на которой когда-то хотел жениться Клавдий. Обвиненная в колдовстве и занятиях астрологией, лишенная своего громадного состояния, Лоллия Паулина была отправлена в ссылку — где, согласно одному рассказу, ее заставили совершить самоубийство, а согласно другому, она была обезглавлена и ее отрубленную голову позднее принесли для осмотра и опознания Августе.[452]

Агриппину также возмущало влияние на Нерона Домиции Лепиды, старшей сестры ее первого мужа, которая заботилась о мальчике, когда Агриппина находилась в ссылке при Калигуле. В итоге Лепида получила смертный приговор за подстрекательство к мятежу и попытку оскорбить жену императора. В 53 году Агриппину обвинили в фальсифицированном судебном преследовании сенатора Статилия Тавра на основании того, что она домогалась его садов. Причина была абсолютно той же, что привела Мессалину к решению подстроить ложное обвинение против Валерия Азиатика — история намекает, что по крайней мере некоторые из обвинений против Агриппины являлись просто повторным пересказом обвинений в адрес Азиатика. Такое дублирование сюжетов часто повторяется в истории римских имперских женщин (и, конечно же, мужчин), демонстрируя тенденцию стандартной оценки плохих и хороших жен хороших и плохих императоров. Древние историки также любили образ императорской жены, которая отравляет своего мужа, чтобы вымостить дорогу выбранному ей наследнику. В этом отношении Агриппина показала себя истинной наследницей своей прабабушки Ливии.[453]

Рассказы о последних годах Клавдия описывают его как страдающего от болезней и недовольного женой. Он стал больше выпивать и, как сообщали, однажды даже заявил, что это его судьба — жениться на жестоких женщинах, затем наказывать их. Это угрожающее замечание, усиленное другими брошенными вскользь намеками, например, сожалением о том, что он усыновил Нерона, или высказыванием, что теперь Клавдий хотел бы иметь своим наследником Британика, по-видимому, подтолкнуло Агриппину к действию. Хотя большинство позднейших авторов было совершенно уверено, что 60-летний император встретил свою смерть от рук жены, каждый по-своему описывал, как именно она это сделала. Часть римских авторов считали, что Агриппина подкупила слугу, пробовавшего пищу Клавдия, Халота, подсыпать яд в обед своего хозяина на официальном банкете. Другие говорили, что Агриппина лично отравила любимое блюдо Клавдия из грибов на семейном обеде, повторив легендарную уловку Ливии с зелеными фигами Августа. Существовала версия, что Агриппина наняла известную профессиональную отравительницу Локусту, а когда Клавдий не умер от добавленного в грибы яда сразу же, как она надеялась, запаниковала, отбросила осторожность и вызвала семейного врача Ксенофона, чтобы тот уколол горло Клавдия ядом.

Какую версию ни выбрать, итоговый результат был один: 13 октября 54 года было объявлено о смерти Клавдия. Так же, как Ливия поступила после смерти Августа, новость о смерти императора скрывалась, пока не собрался Сенат, и не были завершены приготовления для подтверждения наследования. Как только Агриппина удостоверилась, что все идет гладко, двери императорского дворца были распахнуты и в них появился 16-летний Нерон в сопровождении преторианского префекта Бурра, чтобы войска покорно приветствовали его как императора.[454]