Когда сбор добычи был закончен, образовалась целая гора из золотой и серебряной посуды, дорогих тканей и мехов.

Осмотрев добычу, Готлиб довольно улыбнулся:

— Однако хорошо мы постарались.

Со стороны воинов послышались радостные возгласы:

— Слава конунгу Готлибу.

Готлиб, улыбаясь, поднял руку. Когда немного стихло, проговорил:

— А теперь по старому обычаю поделим добычу. Одна треть конунгу. Другая треть дружине. И оставшаяся треть простым воинам. Так пусть подойдут командиры отрядов и возьмут все, что им причитается.

Готлиб кивнул Харальду:

— Харальд, подели добро по справедливости.

Харальд подал знак дружинникам, и те, под бдительным взглядом командиров отрядов, стали раскладывать вещи на три кучи. При этом Харальд внимательно следил, чтобы в кучи конунга и дружины преимущественно попадали изделия из золота и серебра.

Таким образом, в куче для простых разбойников оказалось много красивой одежды и из-за этого доля воинов казалась больше остальных. Это им понравилось, и каждую вещь они встречали восторженными криками.

Конечно, они видели, что в кучах для конунга и дружины попадали более дорогие вещи, однако они помнили, что в их руках оказалось множество мелких, но очень дорогих вещей, золотых и серебряных колец, перстней, ожерелий. Но не оскорблять же конунгу обысками своих воинов?

С радостными криками кучи добра были унесены.

Осталось только решить, что делать с пленными.

На площадь выгнали молодых мужчин и женщин, были среди них и дети. Их выстроили в одну шеренгу: мужчины отдельно, женщины отдельно, дети без матерей отдельно.

Готлиб сначала прошелся вдоль строя мужчин, оценивая их физическое состояние, и дойдя до конца строя, приказал:

— Всех мужчин отправить гребцами на корабли. Харальд, выбери для моего корабля самых сильных.

Затем он остановился около кучки женщин. На женщинах было какое-то рванье. Они были грязные, пахли дурно, поэтому вид у них был не очень привлекательный.

Это разочаровало Готлиба, и он сердито проговорил:

— Хоть бы рожи их заставили умыть!

Но все же одна из девушек привлекла его внимание. Готлиб остановился около нее.

— Открой рот и покажи зубы, — приказал он.

Девушка исполнила приказ. Зубы были ровные и здоровые.

— Хорошо, — отметил Готлиб, и приказал, — покажи себя.

Девушка, краснея, опустила лохмотья с плеч.

Готлиб пощупал ее груди.

— Тугие. Теперь оденься.

Он обратился к Готлибу.

— Она похожа на Хельгу.

— Да, — сказал Харальд. — Жаль, что Хельга сгинула у словен.

— Помыть ее, нарядить, будет получше и Хельги, — сказал Готлиб, глядя на девушку.

— Ну да, — кивнул головой Харальд.

Готлиб ткнул пальцем в грудь девушки.

— Как тебя зовут?

— Меня зовут Линда, — испуганно выдавила девушка.

— Тебя кто-то уже имел? — спросил Готлиб.

— Нет, — краснея проговорила девушка.

Один из воинов выступил вперед и подал голос:

— Конунг, это я взял ее в плен и специально для тебя сохранил.

— Молодец? — сказал Готлиб и бросил ему большую золотую монету. — Держи, ты честно заслужил ее. Я покупаю ее у тебя. На это золото ты купишь себе трех добрых женщин.

Воин ловко поймал монету и спрятал мешочек на поясе.

Остальные бросали на него завистливые взгляды.

Готлиб обратился к девушке:

— Теперь ты Хельга. Не люблю запоминать новые имена.

Девушка встала на колени, ухватила Готлиба руку и поцеловала ее.

— Благодарю тебя, мой повелитель, за то, что ты взял меня.

Поступок девушки был неудивителен. Готлиб был молод, красив, здоров. Быть подругой конунга намного лучше, чем попасть в рабыни к простому грубому воину, и не только выполнять грязную работу, и постоянно подвергаться избиению, но и часто оставаться голодной.

В общем-то, девушке повезло: ее не убили, ее не изнасиловали, ее не отдали в рабыни простому человеку.

— Ну да, — сказал Готлиб и обратился к Харальду: — Ха-ральд, выбери и ты себе девицу. Остальные пусть остаются у тех, кто их взял в плен.

— Кормить ее еще, — ворчливо сказал Харальд и поинтересовался: — А что делать с детьми?

Готлиб подтолкнул Линду, ставшую Хельгой.

— А ты, Хельга, иди, приведи себя в порядок, возьми у слуг и надень самую красивую одежду и приходи на пир.

Он кивнул головой одному из дружинников.

— Проводи ее в мои комнаты. И будь ее тенью. Никто не должен ее обидеть.

— Дети? — напомнил Харальд.

— Посади в клетки. Тех, за кого дадут выкуп, отпусти.

— Их кормить надо.

— Пусть едят объедки. А сдохнут с голода, не наша вина.

Закончив с дележом добычи, Готлиб объявил:

— С делами закончено. Теперь пир!

Он прошел к столу и сел во главе его. Остальные встали вокруг столов, но не садились. Сесть за стол конунга без разрешения было бы грубым оскорблением.

Окинув стол и собравшихся взглядом, Готлиб проговорил:

— Итак, господа, садитесь, прошу разделить со мной трапезу.

Дружинники и командиры отрядов заняли места согласно их положению в войске. Старые дружинники садились рядом с конунгом. С правой стороны всегда был Харальд.

Обычные воины становились к сколоченному из досок столу, на котором были разложены куски мяса, рыбы, хлеба. Пиво наливали сами из бочек.

Тем же, кто сидел за столом конунга, прислуживали слуги. Они наливали вино и подавали все, что требовалось.

Первую здравицу за конунга объявил Харальд. Затем за конунга стали поднимать кубки старые дружинники. Когда последний из них сказал свое слово, народ захмелел, разговоры превратились в шум, подобный прибою волнующегося моря.

И в этот момент Готлиб неожиданно громко заговорил: Бирку мы разграбили, все спалили и разрушили, улицы забиты зловонными трупами. Так что здесь жить невозможно. К тому же со дня на день подойдет словенский князь. Он жаждет мести за разграбленный город словен. Да и братец Годофрид недалеко. Кто знает, что у него на уме?

Дружинники затихли. Харальд пробурчал:

— Известно, что у него на уме, — повесить тебя и всех нас.

Готлиб хохотнул:

— Однако слишком многие мечтают об этом.