Людмила затормозила и огляделась по сторонам.

Около ее машины тут же возник малолетний абориген, который без долгих раздумий начал откручивать зеркало.

– Слушай, ты, умелец. – Людмила попыталась отвлечь его от такого предосудительного занятия. – Оставь зеркало в покое, лучше скажи мне, где тут у вас санаторий «Тенистая дубрава»?

Недоросль уставился на нее бессмысленным взглядом, засунул палец в нос и проговорил простуженным голосом:

– Чиво?

– Санаторий. Тенистая. Дубрава. – Людмила повторила свой вопрос как можно медленнее и отчетливее, надеясь все же установить контакт с мирными туземцами. Но тут из продуктового магазина выкатилась тетка лет шестидесяти с клетчатой сумкой. Увидев малолетнего вредителя, она заорала:

– Максимка, олух бесполезный, ты что тут колупаешься, когда я тебе велела идти Машку искать?

– А чего ее искать, – хмуро отозвался тот, – я и так знаю, где она! На помойке кормится!

– Вот и иди за ней, там тебе самое место!

– Женщина, – обратилась к ней Людмила, – скажите, где здесь санаторий?

– Какой еще санаторий? – Тетка взглянула на нее неприязненно. – Нет здесь никакого санатория!

– Как же нет? – переспросила Людмила. – Санаторий «Тенистая дубрава»…

– Ах, «Дубрава»! Так какой же это санаторий? Это дурдом для богатых! Это, значит, тебе нужно вон туда ехать, мимо памятника, потом свернуть направо, и там по дороге еще километра два, не ошибешься!

Людмила поблагодарила женщину и поехала в указанном направлении. Проехав мимо выкрашенного кладбищенской серебрянкой памятника какому-то местному партизану, она свернула направо и оказалась на неожиданно хорошей асфальтированной дороге.

Проехав по этой дороге около двух километров, Людмила остановилась перед железными воротами в трехметровой бетонной стене. Никакой вывески на воротах не было.

Людмила посигналила. Рядом с воротами открылась неприметная калитка, и на дорогу вышел рослый мужчина в камуфляжном комбинезоне. Подойдя к машине, он проговорил:

– Здесь частное владение, проезд запрещен.

– Я знаю, что здесь! – ответила Людмила с несколько натянутой улыбкой. – Меня пригласил для беседы доктор Расовский. – И она показала охраннику конверт с логотипом «Тенистой дубравы».

– Ах, Анатолий Германович! – Взгляд охранника не то чтобы потеплел, но стал менее враждебным. – Ваша фамилия? – осведомился он.

Людмила назвала свою фамилию, порадовавшись, что ни разу не меняла ее, выходя замуж.

Услышав ее фамилию, охранник уважительно кивнул, снял с пояса переговорное устройство и проговорил в него:

– Здесь посетительница, говорит, что по приглашению Анатолия Германовича. Фамилия Соловьева… да, Соловьева! Пропустить? Есть пропустить!

Он нажал кнопку пульта дистанционного управления, и створки ворот с негромким гудением разъехались.

За воротами находилось симпатичное двухэтажное здание под черепичной крышей, знакомое Людмиле по картинке на конверте. Подъехав к крыльцу, она остановилась и вышла. Ее встретила худощавая женщина в синем негнущемся костюме, с коротко остриженными рыжеватыми волосами и настороженным, подозрительным лицом. Такое лицо могло бы быть у сторожевой собаки, если бы она каким-то чудом превратилась в человека.

Женщина улыбнулась Людмиле (так могла бы улыбнуться та самая сторожевая собака) и шагнула ей навстречу.

– Вы – дочка Михаила Николаевича? – спросила с затаенным недоверием. – Обычно он сам приезжал…

– Сейчас он очень занят, – ответила Людмила и на всякий случай показала рыжеволосой письмо.

Та взглянула на него, казалось, мельком, но очень внимательно, и снова улыбнулась, оскалив крепкие зубы:

– Анатолий Германович вас ждет.

Людмилу проводили в кабинет с большим, во всю стену, окном, выходящим в сад. За массивным столом из ореха сидел высокий (даже сидя) мужчина с красивым выразительным лицом, густыми бровями и пышными темными волосами.

– Анатолий Германович, вот она! – проговорила рыжеволосая мегера, как будто только что уличила Людмилу в каком-то неблаговидном поступке.

Подняв глаза, хозяин кабинета встал из-за стола, небрежным жестом отпустил свою сотрудницу и прошел навстречу Людмиле, почти до самых дверей. На нем был белоснежный крахмальный халат, который ему очень шел.

– Людмила Михайловна? – не то приветствовал он посетительницу, не то уточнил ее статус. – А что, Михаил Николаевич не смог приехать? Обычно он сам…

Людмила ответила ему то же самое, что рыжеволосой, немного расширив ответ:

– Отец очень занят и не смог сам приехать. Он попросил меня посмотреть, что здесь… происходит.

Доктор, однако, нахмурился и проговорил недовольно:

– Но он, несомненно, помнит условия нашего договора. Он сам настаивал на том, чтобы я не допускал к… нашей пациентке никого, кроме него…

– Обстоятельства изменились. Отец попросил меня съездить. Я ему все расскажу, и тогда уже он примет решение…

Говоря это, она послала доктору тот самый взгляд, которому ее научило зеркало, взгляд Лукреции.

И этот взгляд подействовал на психиатра так же безотказно, как на всех остальных мужчин. Анатолий Германович смешался, захлопал глазами и приоткрыл рот, как выброшенная на берег рыба. Совершенно очевидно, он забыл заготовленные слова.

– Да, конечно… – пробормотал он, сам удивляясь тому, что говорит. – Раз Михаил Николаевич доверил вам… у меня нет никаких причин… пойдемте, вы взглянете… это нужно увидеть своими глазами…

Он машинально расстегнул верхнюю пуговицу халата, снова застегнул ее и вышел из кабинета, предложив Людмиле следовать за собой.

В коридоре их дожидалась рыжеволосая мегера.

Она была явно разочарована тем, что Людмила жива и невредима.

– Проводите нас к пациентке номер семь, – сухо проговорил врач.

Рыжая чуть слышно клацнула зубами и быстро пошла по коридору.

В одной его стене были окна, выходящие в тот же сад.

Вскоре они уже стояли перед дверью. С виду дверь была самая обычная, но когда мегера открыла ее своим ключом, оказалось, что под деревянным шпоном скрыт толстый слой железа, которым могло бы гордиться банковское хранилище.

– Что у вас здесь – отделение для буйных? – настороженно спросила Людмила Анатолия Германовича.

– Ну… – Он слегка замялся. – Мы стараемся не употреблять такие термины, унижающие наших пациентов. Я предпочитаю называть их сложными пациентами, представляющими потенциальную угрозу для окружающих…

– Понятно, – кивнула Людмила. – Именование другое, а суть та же самая…

За железной дверью оказался такой же коридор, только без окон. Зато через каждые несколько шагов здесь были двери с номерами, как в гостинице.