— Если — вовсе не по вашей вине, моя дорогая, — если вы не невинны, вы могли…

Мэг несколько мгновений смотрела на него непонимающим взглядом, быстро моргая, потом резко выдернула руку.

— Не невинна? За кого вы меня принимаете?

— За отчаявшегося человека. — Словно со стороны он слышал, что голос его звучит спокойно, и это было чудом.

Он поверил ей. Она невинна. Но если это так, то придется снова докапываться, в какую же игру она с ним играет.

— Отчаявшегося? — повторила Мэг. Ее голос начал звенеть. — Неужели вы думаете…

Он не мог ответить. Он сражался с тварями. Что же это такое, что может быть ему ненавистно? Только одно.

В его легкомысленной жизни была лишь одна постоянная цель: противостоять драконше. До последнего дыхания! Не допуская ни малейшего ее влияния на свою жизнь. Если существовала хоть мизерная вероятность того, что его жена — орудие драконши, он ни за что не должен ей поддаваться. Сколько бы она ни стояла перед ним вот такая, обуреваемая желанием и желанная.

Он разжег аппетит и в себе, и в ней, и теперь он мучил его, но граф ничего не мог с собой поделать. Если есть хоть малейшая вероятность того, что его сомнения ложны, он не может допустить, чтобы их первая ночь была отравлена ими. А он знает, что такая вероятность существует. Но в том, что касается бабки, он не может мыслить здраво.

Стараясь унять дрожь в руках, граф убрал прядь волос, упавшую на лоб Мэг.

— Не сердитесь. Просто мне пришло в голову, что вы так взволнованы от того, что вы не невинны. Я бы никогда не упрекнул вас в этом.

Интересно, что она думает, глядя на него? Она не глупа, а он прекрасно отдает себе отчет в том, что кажется сейчас не совсем нормальным.

— Я невинна, Саксонхерст. Но похоже, вы предпочли бы, чтобы это было не так.

— Мне это безразлично. — Этого не, следовало говорить, и он увидел обиду в ее глазах. Нужно было что-то сказать, чтобы загладить неловкость, но он не находил нужных слов. Ему необходимо было выпроводить ее, пока не случилось нечто ужасное. — Я не виню вас. Кто бы ни… Проклятие! Настроение прошло, дорогая. Но у нас впереди вся жизнь. К чему спешить?

Она неотрывно смотрела на него — воплощенное достоинство.

— Это я виновата, ведь так? Потому что пошла поговорить с Лорой.

— Виноваты в чем?

— В том, что все испортила. — Но она тут же тряхнула головой. — Нет, дело не только в этом — вас мучает моя тайна. Вы постоянно о ней думаете.

— Господи, Минерва! Не надо… — Он запнулся и, пристально посмотрев ей в глаза, закончил:

— Если у вас есть тайна, откройте ее мне. Скажите — и она утратит свою власть над вами.

— Если бы я знала, что это возможно, я бы давно вам все рассказала.

— Значит, — сердце его готово было выскочить из груди, — вы думаете, что ваша тайна «приведет меня в ярость». — Он нарочно процитировал ее слова.

Мэг вздрогнула.

— Есть вещи, которые лучше не знать.

— Вам, несомненно, известна история о ящике Пандоры. Сама мысль о том, что у вас есть от меня секреты, будет постоянно подтачивать наши отношения.

Мэг гордо вскинула подбородок:

— А разве у вас нет секретов?

О, она была неподражаема, эта посланная ему случаем жена!

— Есть.

— Я поведаю вам о своих тайнах, если вы откроете мне свои. — Подождав несколько секунд, она добавила:

— Вот видите? Полагаю, толика приватности не помеха браку, не так ли? Мы оба имеем на нее право. — Поскольку он ничего не ответил, она повернулась к двери:

— Спокойной ночи, милорд.

Вожделение взяло верх. Вожделение и оптимистическая вера. Граф бросился за ней, втащил обратно в комнату и прижал к себе, не обращая внимания на ее возмущенные крики. Уткнувшись лицом в ямку на ее шее, он сказал:

— К черту все секреты! Скажите мне лишь, что они не имеют отношения к герцогине.

— Они не имеют никакого отношения к герцогине, — сдавленным шепотом ответила Мэг, и только тогда граф осознал, что его рука крепко сжимает ей горло. Испугавшись, он отпустил ее.

Мэг попятилась, бледная от пережитого потрясения, и посмотрела ему в лицо. Рука невольно потянулась к горлу.

— А почему они должны иметь к ней отношение?

Боже милосердный, он причинил ей боль! Чуть не задушил! Самое меньшее, чем он мог снискать ее прощение, — откровенность.

— Потому что нет на свете ничего, что я ненавидел бы так, как все, связанное с ней.

Мэг покачала головой:

— Вы не можете ненавидеть старуху, Саксонхерст. Ненависть более всего вредит тем, кто ненавидит.

Он, хмыкнув, подошел к столику и снова наполнил бокал.

— Ничего подобного, моя дорогая. Моя ненависть ранит драконшу, несмотря на ее твердую чешую. — Он осушил бокал и почувствовал, как густая обжигающая жидкость, разливаясь по телу, уносит безумные мысли и возвращает здравый смысл. Она сказала правду, он понимал это умом и сердцем. Поставив бокал на стол, граф подошел к Мэг и, с облегчением вздохнув, улыбнулся.

— Если ваша тайна не касается герцогини, мы можем быть счастливы. — Он ласково протянул к ней руку. — Простите, что напугал вас.

Мэг стояла, словно окаменев.

— Нет.

Граф привлек ее к себе, чтобы поцеловать.

— Простите. Идите ко мне, позвольте мне…

— Нет. — Мэг вывернулась из его рук.

Он со смехом поймал ее снова и потянул обратно.

— Вспомните, как это было. Давайте…

— Нет! — Мэг сильно ударила его в плечо, и ошеломленный граф увидел непреклонность в ее свирепо сжатых губах и сверкающих глазах. — Нет, — повторила она. — Не так. Сначала между нами исчезнет недоверие. Вы должны перестать так люто ненавидеть собственную семью!

Он отпустил ее и потер то место, куда она его ударила.

— Черт побери, женщина! Все началось из-за ваших секретов. Не надо упрекать меня в недоверии!

— Но это вы ненавидите!

Он отошел подальше, опасаясь утратить власть над собой.

— Вы с самого начала знали, что я ненавижу герцогиню. Почему же только теперь это вас так возмутило? Пытаетесь этим оправдать свое малодушие, мой нервный цыпленочек? Или просто дразните меня?

Ее лицо приобрело такой же землистый оттенок, как унылое платье на ней.

— Я не знала, насколько далеко это зашло.

— Вы пытаетесь убедить меня, что отказываете мне только из-за того, что я не могу поладить с родственниками?