— Хорошо! Допустим, ты добилась бы своего и отправила… В общем, предположим, Алла Лебедева погибла бы, — нашелся я. — Что дальше?

— Это уже неважно, — упавшим голосом прошептала Лика, повернулась к нам спиной и откинулась на спинку сиденья. — Главное — эта мерзавка все еще жива…

— В таком случае могу добавить, что после сегодняшней, скажем, неудачной аварии воплотить свои замыслы в реальность будет еще более проблематично, — заметил я. — И еще. Если ты не забыла, я до сих пор являюсь шефом службы безопасности «Цербера» и по роду своей работы обязан оберегать последнего, оставшегося в живых руководителя фирмы. Даже если, — повторяю, — даже если она виновна в смерти твоего отца, Золина и Такарского, что, между прочим, еще официально не доказано. К тому же дом в Юкках охраняют по меньшей мере пятеро плечистых ребят с оружием. А они, уж поверь мне, знают свое дело довольно неплохо и будут четко выполнять свои обязанности, а именно: двадцать четыре часа в сутки следить, чтобы с головы щедро оплачивающей их работу хозяйки не упал ни один волос.

— Значит, ты считаешь, что эта мразь, на совести которой уже четыре трупа, должна жить и дальше и при этом станет единственной и полновластной хозяйкой фирмы со всем ее капиталом? — Лика гневно сверкнула глазами. — Значит, для тебя кодекс чести телохранителя выше справедливого возмездия, да?

— Кстати, о деньгах, — вступил в разговор Олег. — Вряд ли Лебедевой удастся целиком завладеть фирмой — ведь у каждого из погибших компаньонов наверняка есть близкие, которые не упустят шанса получить наследство своих родственничков-миллионеров, покинувших этот мир. — Сталкер наморщил лоб, стряхнул пепел в окошко и пристально посмотрел на Лику. — В то время как ты, по непонятным причинам, отказалась сделать то же самое полгода назад, предоставив возможность этой лярве прибрать к рукам всю долю твоего отца. Может, объяснишь, почему? Мне кажется, сейчас самое время. Просто так здравомыслящие люди не бросаются целыми состояниями.

— Никто из родственников Золина и Такарского не получит даже рваного рубля! — после непродолжительной паузы отчеканила Лика. — С ними произойдет то же самое, что с мамой и со мной. В один отнюдь не прекрасный вечер в темном подъезде им приставят к виску дуло пистолета и дадут понять, что лучше быть бедным и здоровым, чем инвалидом и богатым. А если заявишь куда следует, то и вовсе окажешься на кладбище. Ты прав, Олег, ни один здравомыслящий человек не расстанется по доброй воле с большими деньгами, и именно поэтому эта злобная сука, у которой есть куча сообщников, ни за что не выпустит из рук капиталы, которые, по сути, ей не принадлежат.

Интересно было бы узнать, кто опередил нас с Игорем в Иркутске и вкатил оглушенному Такарскому имитатор сердечного приступа. Такой препарат в аптеках, между прочим, не продается! — Я посмотрел на Олега. — Надо полагать, именно этому киллеру-невидимке я обязан взрывом в гараже. Может, я, сам того не ведая, подобрался к нему слишком близко, и вот он решил избавить себя от нежелательных сюрпризов?

— Надеюсь, скоро тебе предоставится возможность лично задать ему этот вопрос и получить вразумительный ответ, — усмехнулся Сталкер. — Кстати, у красотки Аллочки, видимо, не пропало еще желание встретиться с тобой. Кажется, совсем недавно ты меня убеждал, что она хочет ввести тебя в курс дела. Сейчас тебе самое время нанести визит к ней на дачу в Юкки и разобраться что к чему. И советую навсегда забыть, кто сидел за рулем этого джипа, когда он притер «корвет» к опоре железнодорожного моста в Парголово. О'кей?..

Я молча кивнул.

Олег достал из контейнера между передними сиденьями мой ПМ в кобуре, деньги, ключи, документы, сигареты с зажигалкой и положил все это рядом со мной.

— А нам сейчас придется позаботиться об алиби. Сложная задачка! Надо сделать так, чтобы менты поверили в версию об угоне джипа неизвестным злоумышленником. Устроил аварию, мерзавец, испугался, бросил машину на обочине дороги и дал деру! Сейчас ты выпрыгнешь, пройдешь вперед метров пятьсот, поймаешь тачку и вернешься назад, за своей машиной. До вечера жду твоего звонка на мобильный. Мой номер — девятьсот шестьдесят шесть-семьдесят два-тридцать. Запомнишь?

— Не обещаю… Но постараюсь…

Не утруждая себя комментариями, я открыл заднюю дверь и выпрыгнул из машины.

Правое переднее стекло медленно опустилось вниз — появилось бледное лицо Лики.

— Володя! — крикнула она. — Между нами все как прежде, или ты…

— Не знаю! Я совершенно ничего не знаю… — бросил я через плечо и зашагал по шоссе, ругая себя последними словами неизвестно за что.

Трехэтажный особняк Лебедевой за высоким металлическим забором с автоматическими воротами на вершине живописного зеленого холма ласкал взор. Ухоженные лужайки с пешеходными дорожками и со светильниками, утопленными в газон, подъездная аллея с аккуратными лиственницами по обеим сторонам, беседка, увитая плющом, съемный полусферический купол над открытым бассейном, что и говорить, производили незабываемое впечатление. Красиво жить не запретишь!

Телекамеры по всему периметру забора, будка охранника рядом с воротами. Проникнуть во владения Аллы Леонидовны незамеченным было практически невозможно. Едва я притормозил метрах в пяти от ворот — перед широкой желтой линией на асфальтовой подъездной дорожке и надписью «Стоп», передо мной появились два широкоплечих парня в униформе службы охраны. Тот, что пониже ростом, вел на поводке красавца-добермана.

Я опустил стекло, высунулся и помахал рукой. Меня узнали — створки ворот медленно поползли в стороны.

— Ты один? — поинтересовался высокий темноволосый парень. Его звали Николаем.

— С Макаровым! — ответил я почти на полном серьезе.

Николай улыбнулся.

— Алла ждет. Несколько раз звонила тебе на сотовый, но безрезультатно.

— Оставил его в тачке, а сам отлучился по делу. — Я снял с держателя на панели трубку с зеленым огоньком моргающего светодиода. — Проводишь? А то здесь можно заблудиться. — Я кивнул на полукруглые башенки по углам дома. — Не хилый дворец отгрохала наша Алла, -с восхищением, заметил я.

— Алла тут ни при чем! Говорят, будто она перекупила этот домишко у одного из высокопоставленных чиновников из Москвы. Фамилию называть не буду — сам догадайся. Молодой реформатор… — ответил мне Николай и дал отмашку: — Проезжай. Там тебя встретят. Сейчас сообщу по селектору.

Доберман злобно скалился и рычал. Похоже, моя «фронтера» вывела пса из себя. Бывает!… Час назад и мне хотелось Лику разорвать на куски. А теперь вот все прошло!

Выйдя из машины, я поднялся по широкой мраморной лестнице и толкнул матовую стеклянную дверь. Совершенно прозрачную, как оказалось. Ни фига себе! Я вижу, что делается, скажем, на лестнице, а меня не видно…

Уютный холл тоже поразил мое воображение. Я хоть и не очень секу в искусстве, но обожаю живопись и скульптуру. На стенах — модерн и авангард, на ступенях деревянной лестницы — классика! За модерн я обеими руками в декоративно-прикладном искусстве, но если, скажем, глаз на лбу, а ухо — под мышкой, на меня такая живопись действует агрессивно — хочется рвать и метать.